— Не велено говорить, — хитро прищурился он в ответ. — Но господин весьма недурен собой. И точно соответствует представлению Елизаветы Николаевны о том, каким должен быть ваш супруг.
— Надеюсь, она еще не забыла, что по окончании Академии я обязана отработать десять лет на благо империи? — так же тихо продолжила я.
Это был не первый наш разговор на эту тему, но… мы с Петро всегда понимали друг друга.
— И от этого у нее третьего дня опять была мигрень, — тяжело вздохнул лакей. — Досталось всем.
— Сурова она у нас, — улыбнулась я, выпрямляясь. — В голубой?
— В саду, — заставив меня приподнять в недоумении бровь, тяжеловесно произнес Петро.
Надо было соглашаться с предложением Сэма и брать его с собой. Матушка — дама воспитанная, перед виконтом Джаксом, старшим сыном графа Джакса, имя которого значится среди десяти Советников императора, двери не закроет.
Увы, исправлять что-либо было поздно.
— В саду, так в саду, — с выражением лица узника, идущего на эшафот, протянула я, направляясь к лестнице. — Запомни меня такой, — остановилась я на первой ступеньке, обернувшись на миг к Петро. — Молодой и жизнерадостной.
— Как прикажете, госпожа Анастасия, — добродушно глядя на меня, отозвался тот. — А я пока пойду, приготовлю ковер.
— Какой ковер? — сделала я вид, что не поняла. Шутка была старой, но нам не наскучила.
— В котором мы будем выносить его труп, — совершенно серьезно произнес Петро, аккуратно вешая мой плащ.
— Труп? — непонимающе переспросила я, заканчивая отрепетированный неоднократными повторениями диалог. — А?! Труп!
— Я так и знала! — заставил меня оглянуться суровый голос госпожи Волконской.
Судя по всему, она уже некоторое время стояла за одной из колонн, закрывавших обзор. Уж больно лукавым был ее взгляд.
— Матушка! — присела я в неглубоком реверансе. — Как же я рада вас видеть!
Поднималась по лестнице степенно, изысканно придерживая край юбки вечернего наряда.
— А уж я-то! — продолжая сохранять строгое выражение лица, воскликнула она. — Единственная дочь….
— Приемная дочь, — поправила я ее, с трудом сдерживая улыбку.
— И где ваше воспитание, госпожа Анастасия?
— Наверное, оставила в Департаменте! — хмыкнула я, подходя к матушке и с радостью позволяя себя обнять. — Я скучала, матушка.
— И именно поэтому мне пришлось отправить тебе приглашение на ужин, — отстранив меня, чтобы заглянуть в глаза, укоризненно произнесла она. — Две декады…. Я забуду, как ты выглядишь!
— Много дел, — вздохнула я. Не то, чтобы сожалея — свою службу я любила, но, не скрывая усталости. — Оперативников всегда не хватало.
— Тебе уже не раз предлагали должность старшего следователя, — возразила она.
Еще один разговор из тех, что повторялся едва ли не дословно.
— И я уже не раз отказывалась, — продолжила я традицию. — Кто он?
— Достойный молодой человек, — заверила она, пальцем поманив меня за собой.
Очередной ритуал…. Все, что я могла — лишь смириться. Любовь требовала жертв….
На те, немногие, в которых нуждалась матушка, я была готова пойти.
— Что ты видишь? — спросила она, когда мы подошли к большому зеркалу в холле.
— Себя, — невинно улыбнулась я.
— А я, — строго начала она, — весьма привлекательную барышню, которая способна стать достойным украшением любого приема.
— Вам не кажется, что она несколько похудела? — разглядывая собственное отражение, поинтересовалась я.
— У нее идеальная фигура, — пристраиваясь рядом, заметила матушка. — Красивые, выразительные глаза, точеный носик, высокие скулы, приятные губы.
— Вы меня смущаете, Елизавета Николаевна, — улыбнулась я.
— Всего лишь констатирую факт, — ответила она. — Ты ведь именно так говоришь?
— От вас ничего не ускользнет, госпожа Волконская, — голосом Фариха, произнесла я.
— Тебе — двадцать шесть. Самые прекрасные годы….
— У меня есть еще минимум четыре, прежде чем высший свет поставит на мне крест, как на окончательно пропащей.
— Ты упускаешь свое время, — теперь в ее интонациях можно было услышать горькие нотки.
— Матушка…. - укоризненно протянула я. — Это уже из запрещенных приемов.
— Слишком умная ты у меня, — качнула она головой. — И волосы зря подстригла. Тебе очень идет короткая стрижка, но….
— Никаких "но", — приложила я палец к ее губам. — Нас ждут.
Вздохнув — аргумент был из тех, против которых не устоять, матушка бросила еще один взгляд в зеркало, теперь уже на себя и первой направилась в сторону гостиной, из которой можно было выйти в сад.
— Слышала, у тебя новое дело? — спросила она, когда я догнала.
— Так быстро? — Удивляться не стоило. Матушка входила в тот узкий круг жителей Марикарда, который узнавал о происходящем в столице едва ли не раньше, чем соответствующие службы.
— Решение уже принято? — проигнорировала она мой вопрос.
— Матушка! — воскликнула я, напоминая о нашей договоренности. Пока дело не закрыто — никаких подробностей.
Потом они становились уже ни к чему.
— Это — политика, — посмотрев на меня, заметила она. — Нужно иметь опыт….
— Я — оперативный следователь, — поправила я ее. — Мое дело — полнота картины. Все остальное….
— Я беспокоюсь за тебя.
Наш разговор приобретал все более странную форму. Я говорила…. Она говорила…. Кто-то кого-то точно не слышал. Или не понимал, что было значительно хуже.
— Надеюсь, господину Соулу ничего не известно о вашем беспокойстве? — сделала я не очень лестное для себя предположение.
Фарих и матушка были не просто знакомы. Было у меня подозрение….
Единственным доказательством их возможной связи служило благосклонное отношение госпожи Волконской к мужчинам его возраста и типажа. Для следователя все равно, что ничего.
— Он тебя обижает? — резко остановилась матушка.
Увы, это тоже ничего не значило. Всего лишь ее желание защитить меня, подкрепленное возможностью это сделать.
— У тебя новый браслет? — сбила я ее с мысли. Перехватив за запястье, подняла руку, чтобы рассмотреть внимательнее. — Неплохой подбор камней, идеально вписанная магическая составляющая. Работал мастер. Подарок? — подняла я на нее взгляд.
Матушка предпочитала сапфиры, которые великолепно подходили к ее наполненным синевой глазам. Я — изумруды. И тоже небезосновательно.
Вместо ответа приподняла она брови….