— я понимаю.
— Видимо, не до конца. Если о нас узнают, нас будут стараться убить или использовать. Или и то — и другое. Мы помним века инквизиции, Ёлка! Мы помним, как охотились на ни в чем не повинных оборотней, как жгли вампиров в их замках, как изгоняли эльфов, как уничтожали леса друидов… я не позволю этому докатиться сюда. Вы отправляетесь под маскировкой. И сделаете все, чтобы вас не рассекретили. Ни место вашего прибытия, ни время вашего отбытия. Ясно?
— Да, шеф.
Мне действительно было кристально ясно. Два мира выбрали свои дороги. И дороги резко разошлись. Еще шесть тысяч лет назад по времени этого мира.
Придет день — и они опять сольются в одну. Но до того…
Сколько нацистов есть в мире? Мне кажется — слишком много! А ведь их волнует смешная вещь — чистота человеческой крови! Глупо! Безумно глупо! Ясно же, что все мы — люди! Все — земляне! А как они отреагируют на иные формы жизни? На тех же друидов?
Попытаются использовать? Подчинить? Уничтожить?
Или все сразу?
Мы можем справиться со многим. Но не со всем же! Магия бессмертна, но маги — смертны. И нас можно поймать, перебить поодиночке, на нас можно устроить засаду, можно измотать, захватить в плен…
Тот мир не готов к простому решению проблем. Там слишком много злости и ненависти. Из-за цвета кожи, из-за вида религии, из-за того, что кто-то успешнее, а кто-то сидит на печи и не желает поднять зад…
На выбор. А из-за чего возненавидят нас? Из-за магии? Силе не прикажешь, не уговоришь ее, не распорядишься: «тут у президента внук народился, хочу, чтобы он был магом!». Зато в мире техники хорошо усвоили правило: «нет человека — нет проблемы».
А магии слишком мало пока в мире техники. Слишком мало.
Поэтому лучше молчать.
Потом, через несколько тысяч лет, мои внуки или правнуки, или даже пра-пра-пра… элвары живут долго. Они еще увидят слияние миров. Я верю в это. И пока — буду молчать. О мире магии могут знать только маги. И все тут.
— Еще инструкции будут? — поинтересовалась я.
— нет. Можешь идти.
— Ага!
Я взлетела со стула. Терн поднялся вслед за мной.
— А вас, Ваше Величество, я попрошу остаться.
Мы фыркнули. Но послушались. Мало ли что…
— Ёлочка, подождешь меня?
— Спрашиваешь!
Я послушно вышла из кабинета. Тянуло подслушать, только вот — зачем? Терн и так мне все расскажет! Куда он денется!
Я пятый раз измерила шагами коридор, когда кто-то тронул меня за плечо.
— Черт!
— Да нет, это всего лишь я.
Я повернулась. Рядом стоял Кан и улыбался.
— Я хотел с тобой поговорить. Можно?
Очень хотелось сказать «Низзя!!!» и удрать — но нельзя. Надо расставить все точки над «И».
— Можно. Отойдем к окну?
— Давай, — обрадовался Кан. Он явно ждал отказа. Но вместо этого я прошествовала к окну и уселась на подоконник.
— Слушаю?
Облегчать ему задачу я тоже не собиралась. Перетопчется!
Но Кан не слишком-то мялся. Словно бросаясь головой в воду, он взглянул мне в глаза и выпалил:
— Ёлка, ты его правда любишь?
— Да.
— И собираешься за него замуж?
— Да.
— Тогда… я желаю тебе счастья!
Я удивленно посмотрела на Кана.
Он? Мне? Желает? Счастья?
С другим?
И кто подох в лесу?
Кан понял мое удивление, потому что судорожно сглотнул и продолжил:
— Ёлочка, я тебя действительно люблю. Но если любишь, то хочешь счастья для любимого человека. Ты будешь с ним счастлива?
— Да, — уверенно кивнула я. — Терн любит меня. И я его.
— Я… рад. — Это явно далось Кану с трудом, но все-таки! Я невольно зауважала парня. Сколько надо сил для такого признания! Я положила ему руку на плечо. Кан подхватил мою косу и начал бездумно играть ее кончиком.
— Прости, что не сложилось… Если бы можно было выбирать, кого полюбить…
— Ты бы все равно ему не изменила, так? Элвар, король…
— И что?
— Да, для тебя это, действительно, не важно… Ёлка… прости меня за вопрос, но я действительно беспокоюсь о тебе… и хотел бы остаться твоим другом…
— Ты УЖЕ мой друг. А это не переходящее знамя. Спрашивай. Я отвечу.
— Скажи, ты уверена, что твои чувства — они искренни? Не навеяны магией? Или чем-то приворотным?
Я хлопнула ресницами. Вопрос был глупым. Мои чувства — это реальность. Просто когда мы оказались вдвоем (ладно, втроем, но Эля… бедная девочка…) вдали от всего привычного, когда нам пришлось стоять перед смертельной опасностью, когда мы ощутили что можем полагаться только друг на друга в этом темном и глухом мире…
Это было как индикатор наших чувств. А любовь…
А кто знает, как это получается? Кто-то смотрит и влюбляется с одного взгляда. А кто-то понимает что это — любовь только после десяти лет знакомства. Бывает по-всякому.
— Нет, Кан. Это действительно любовь. Я уверена в этом на сто процентов…
— почему? Прости за любопытство, но…
Я подняла ладонь, останавливая объяснения.
— Потому что Терн слишком уважает и меня и себя. Наколдованная любовь — это суррогат. Как заменитель меда. Он сладкий, но это — НЕ мед. Терн никогда не согласился бы на подделку вместо бриллианта. Это же просто…
— И даже слишком. Мне надо начинать ревновать?
Сильная рука сняла мою ладонь с плеча Кана, и рядом нарисовался мой супруг, злющий, как шершень. Что же такого сказал ему Директор?
— Не надо, — улыбнулась я. — Кан пришел поздравить нас и пожелать счастья.
— вот как?
Терн сдвинул брови, прислушиваясь к мыслям моего друга. И чуть опустил ресницы.
— Лайре. Приходи на свадьбу… если пожелаешь?
Кан тряхнул головой.
— Не знаю. Не обижайся. Я желаю счастья Ёлке. Но… да! Мне тяжело видеть вас вместе! Я бы предпочел, чтобы она была счастлива со мной!
— Теперь — поздно, — ледяным тоном проинформировал элвар.
Кан тряхнул головой.
— Всего хорошего. Ёлка…
Развернулся и вышел вон.
Несколько секунд мы молчали. А потом Терн сгреб меня в охапку и потащил в комнату.
— Ну все, коварная изменница! Еще пожениться не успели, а тебя посторонние мужики поздравляют?! Я тебя сейчас… Ух!