— скажу — да. Это единственное, что примиряет меня с человеческой религией, — лениво пожал плечами элвар.
— вот! А здесь? Ты думаешь, они лечат? Учат? Помогают!? Да ни хвоста кошачьего! Ничего, кроме воплей о Боге от них не дождешься! В каждом городе церквей, что помоек! И что!? Хоть при одной ночлежку для бомжей организовали? Столовую? Больницу!? Казалось бы, тебе сам Бог велел — вместо умерщвления плоти и прочей чуши проходи практику в больницах! И тебе милосердие и богоугодное дело! И людям легче! Так нет же! Только и знают, уроды, что лоб в молитвах расшибать, и купюры стричь с верующих — завелась я. — Даже в храмах сами не убираются — верующие помогают! Читай — пашут на них и день и ночь! А как до конкретного дела дойдет — так я не я, корова не моя, лошадь чужая, коза не родная… и вообще, молитесь Богу — и все устроится!
— А здесь жертвы приносят? Или как? — заинтересовался Реллон с дивана.
— разве что моральные…
— Это как?
— а так! Ты знаешь, что почти в каждой молитве начинается одно и то же?! Я, раб Божий, душу раба твоего, раб, раб, раб…
— Это как? — удивился элвар. — Вы верите, что вы — рабы своего бога?
— Не все. Только самые тупые. Я вот не верю, — огрызнулась я.
— Так ты уже и не этого мира.
— Да и многие другие не верят. Твердят, как попугаи! А вдуматься — куда там! Наша вера… их вера вообще построена с чего? Бог создал мир. Потом создал животных. И под конец…
— Набравшись опыта и набив шишек…
— Людей. — не дала сбить себя я. — То есть он их создал. Сделал. Он — творец. Но ведь и мы детей делаем! Только вот наши дети нам — не рабы! Они такие же, как мы! А мы созданы по образу и подобию Божьему! Да даже если просто по образу — что с того!? Работай, чтобы стать его подобием! Работай над собой, а не пресмыкайся и не ползай на брюхе! Этого все равно никто не оценит! И Он — меньше всего! Вы бы как оценили своего ребенка, который вопит «Папа, я твой раб, я был неправ, но я исправлюсь, а за это хочу денюжку и клевую телку! И геморрой мне полечи!»? вот я бы — пинком по геморрою! А священники полагают, что все это — в порядке и в норме!
— Вроде бы они не совсем это преподают, — заметил Лютик, не отрываясь от раны.
— Не обольщайся, — огрызнулась я. — Не знаю, что они хотят донести до людей, но получается именно вышесказанное. Согреши, дитя мое — и покайся. А потом можешь опять гадить! Просто — покайся! Не РАСкайся! Не осознай! Не пойми, ЧТО ты наделал! Нет! Согреши и ПОкайся! Ты мне скажешь сейчас, что все сказанное тоже подразумевается. А я скажу так. Само собой подразумевается — это ахинея. И это загадочное само собой еще никто не понимал добровольно! Но если и так — а рабы-то почему!? Дети! Родные и любимые! Но не рабы!
— Ёлочка, лапочка, утихомирься, — муж пригреб меня под бочок.
Я ткнулась носом ему в плечо — и виновато улыбнулась.
— извини. Глупо кипятиться из-за этих уродов. Но… иногда пробирает.
— Я тебя отлично понимаю. Но лучше вскипяти чайник?
Я фыркнула, но на кухню пошла. Хорошо хоть Катю оставили в другой квартире. А то было бы сейчас визгу и писку. Ладно. Сейчас я поставлю чайник, а потом надо будет заварить чай, а еще мы недавно купили у одной бабушки на рынке вкуснющее варенье…
Трель дверного звонка оборвала мои мечты о малине. Пришлось брякнуть чайником о плиту и идти открывать.
Ага, помяни черта.
За дверью обнаружилась растрепанная, возмущенная и взъерошенная Катька.
— Ёлка, ты новости видела!?
— Видела. И что? Проходи на кухню, Катюша…
Надеюсь, ребята меня слышали, и из комнаты никто не высунется. А то вид у нас…
— Какую кухню! Янка там, в больнице, может быть, ранена…
— а может и не быть, — оборвала я излишне эмоциональную речь. — И что?
— Как — что!? Мне надо к ней!
Я пожала плечами.
— Надо и надо. И что?
Катька замялась.
— Ёлка, ты понимаешь, туда же вся эта паства попала… ты можешь попросить кого-нибудь из ребят, чтобы они со мной съездили? Эвина, например?
— Эвина не могу, — тут же отказала я. — А вот Лютика — запросто.
— Я тоже съезжу, — нарисовался в дверях Винер.
Я покачала головой. Полюбоваться, что ли хочется?
— Я не возражаю, — донесся до меня мысленный голос супруга.
Тогда и я не против. Катитесь, дети мои… Колбаской.
А я пока залягу на диван. Или вообще лучше вместе с супругом удалиться в ту квартиру? Его же надо отмыть! Тщательно! Обязательно!
Размечталась. Отмыться нам толком не дали. Только-только мы перешли от отмывания к более приятным занятиям, как зазвонил телефон.
Пришлось чертыхнуться, но выбраться и ответить.
— Да?
— Ёлка, мне очень нужна ваша помощь! Ты можешь приехать?
Березка? Что такого могло случиться у нашей лекарки? Сломался ноготь? Ну да ладно… все-таки тоже УМ…
— Когда? Куда?
— Ко мне. И чем скорее, тем лучше! Пожалуйста!!!
На этот раз в голосе подруги была настоящая паника. Странно, что это с ней?
— съездим — узнаем.
— Ты со мной?
— разумеется. Только голову высушу, хорошее изобретение — фен.
— в мире магии это магией делается!
— Да. И можно остаться без половины прически, если маг активный попадется.
— Можно… ребятам скажем?
— Ей надолго?
— Березка, а тебе надолго? Проблема серьезная?
— Нет. Тебя вполне хватит.
— я сейчас почти без сил…
— Знаю. Это не так важно…
И такое отчаяние в голосе…
— Ладно. Куда ехать?
— Александровка. Село такое. Знаешь?
Знаю. Мы туда за грибами ездили.
— и куда?
— На въезде в село, домик из красного кирпича за оградой. Он там один такой, не спутаешь…
— Ладно. Через часок выезжаем.
— Поторопись, пожалуйста!!! Это ОЧЕНЬ важно!
— Договорились. Охрану брать? Это опасно?
— Нет. Если только для меня…
— Для тебя — перетопчешься. Жди.
Вешаю трубку.
И что ей может быть нужно?
Мы хихикая, выскользнули из квартиры. Ребят тащить с собой не хотелось. Ведь подорвутся сейчас, а куда!? Куда им — таким? Лерг с Лютиком изрядно потратили силу. Да и кое-какие травмы получили. Эвин — неходячий. Временно, но увесисто. Единственного из элваров, который сейчас был на что-то годен мы сами отпустили с Катей. И кого еще с собой тащить?