– А теперь, как видишь, я снял это заклятие! – не растерялся Гавар.
– Не стоит ли укрыться, пока Гавар не ворвался к нам? – продолжал Нися.
– Видишь – он даже не замечает меня, ведь я стал для него невидимым! – выкрутился Гавар.
– Какой актер… – прошептал Майхель. – Какой прирожденный актер! Ах, если бы он играл в моем театре – мы покорили бы весь мир!
– Ничего, что Нися так… невпопад говорит? – спросил Трикс.
– А, ерунда, – отмахнулся Майхель. – Все актеры иногда говорят невпопад. Это называется импровизация и очень нравится зрителям.
Нися наконец-то опомнился и начал играть свою роль. Он храбро кинулся на Гавара, был повержен и красиво упал на сцену. Трикс вспомнил, что на самом-то деле Халанбери спрятался от витаманта в буфете, но говорить ничего не стал – так и впрямь получалось интереснее.
Гавар тем временем глумился над княгиней. Он высмеял ее попытку к бегству, пригрозил посадить в трюм к злобным крысам и, наконец, схватив за руку, уволок за противоположные, левые кулисы.
Зрители дружным ором выразили свое одобрение, причем Триксу показалось, что понравилась им не игра актеров – а поведение Гавара.
– Ну… иди! – велел Триксу Майхель и вытолкнул на сцену. Следом выскочил Иен.
К этому времени уже совсем стемнело. На сцене было светло от фонарей, а вот вокруг все тонуло во тьме – только шатер Прозрачного Бога светился белым колдовским светом. Зрителей можно было угадать лишь по отблескам оружия, звяканью стали и запаху чеснока. Только те кочевники, кто оказался ближе всего к сцене, кое-как были видны. Смуглые бородатые лица с интересом повернулись к Триксу. Большинство солдат и командиров, наблюдающие за представлением, держали в руках миски с жареными кукурузными зернами и бурдюки с пивом.
– А ну-ка, парень, покажи этому ходячему мертвецу! – крикнул сидящий впереди солдат – еще довольно молодой, но бравый, с живыми веселыми глазами и улыбчивым лицом. – Он уволок твою подружку!
«Они же как дети! – поразился Трикс. – Или это и есть волшебная сила искусства?»
– Куда же гнусный витамант увел мою любимую? – воскликнул Трикс. В жизни он бы ни за что на свете не решился так назвать Тиану! Но на сцене это удивительным образом получилось легко и просто.
– Туда уволок, туда! – дружно завопили кочевники. Большинство при этом указывали на левую кулису, но некоторые на правую, а некоторые, особо сочувствующие Гавару, даже тыкали пальцем в сторону пустыни.
– Я найду ее, Иен! – воскликнул Трикс. – Чего бы мне это ни стоило! Я вырву Тиану из мертвых рук Гавара!
Зрители поддержали его звоном мечей и дружным ором. До Трикса доносилось:
– Давай-давай!
– Будь мужиком!
– Я в твои годы уже убил своего первого врага!
А явно симпатизирующий Триксу молодой воин выкрикнул:
– Не трать время на слова! Отправляйся в погоню!
Трикс почувствовал, как его накрывает каким-то удивительным воодушевлением. Исчезла сколоченная кое-как сцена, убогий реквизит, стоящие в десяти шагах Гавар и Песя. Он снова был в домике Щавеля, откуда похитили юную княгиню.
– Витамант уже на пути к Хрустальным Островам! – воскликнул Трикс. – Нам нужен корабль и команда!
– Я буду с тобой до конца! – гордо выкрикнул Иен, которого тоже захватило представление. – Пусть я паду, пронзенный мечом, но мы спасем княгиню!
Некоторые из зрителей расчувствовались настолько, что даже смахнули слезу.
…Как ни странно, но в какой-то момент Трикс даже забыл о том, что их цель – поразить заклинанием Прозрачного Бога. Может быть, потому, что Алхазаба не было видно в шатре. Может быть, повлиял энтузиазм зрителей.
Он снова уговаривал актеров отправиться с ним в погоню. Они снова плыли на корабле вслед за витамантом. И близилась, близилась великая битва…
Спрятавшись на миг за кулисами – отдышаться и глотнуть воды из фляги, которую заботливо протянул ему Бамбура, Трикс посмотрел на Гавара. Витамант стоял за другими кулисами и беззвучно шевелил губами – будто тренировался. Поймав взгляд Трикса, он успокаивающе кивнул.
Собственно говоря, Гавар обещал все сделать сам. Ну или хотя бы главное – поразить Алхазаба каким-то немыслимым заклятием. Триксу следовало лишь помогать, защищая витаманта от солдат, которые могли бы помешать колдуну.
– А может быть, просто сыграем пьесу до конца? – жалобно спросил Майхель. Чем ближе был решающий миг, тем больше нервничали актеры. Золото – это, конечно, хорошо. Слава – тоже. Но всем известно, что покойникам ни то ни другое не нужно.
Трикс сочувственно посмотрел на Майхеля и как мог твердо сказал:
– Не волнуйся, у нас все получится! Гавар – могучий волшебник!
– Но ты же его победил!
– Значит, я тоже могучий волшебник.
Майхель с сомнением покачал головой – и актеры двинулись на сцену. Навстречу им вышел Гавар, волоча за собой стул, к которому был привязан Песя.
– Ха-ха-ха! – громко произнес Гавар. – Я не отдам тебе девицу! Я убью вас всех и вы будете служить мне после своей смерти!
– Не хвались, едучи на рать! – ответил Трикс. Хотелось добавить что-нибудь еще, но как-то не придумывалось. Поэтому он стукнул посохом об пол и пригрозил: – Моя магия, сильнее твоей магии!
– Посмотрим! – мрачно сказал Гавар и развел руки.
Зрители притихли. Только веселый молодой воин ободряюще кивнул Триксу.
– Из глубин моей мертвой души, истлевшей – но не исчезнувшей, из зловонной мертвечины моего навеки остановившегося сердца, из самой природы витамантии, ненавидящей все суетное, все теплое и живое, явилось страшное заклятие – еще никогда не звучавшее под небом этого мира… – зловеще сказал Гавар.
Повисла ледяная тишина. Казалось, даже ветер стих. Только вдалеке печально кричал верблюд.
– Само неумолимое время, которое мы, витаманты, так ненавидим, склонилось перед моей непоколебимой волей, – продолжал Гавар, глядя на Трикса. – И… прервался ход времен! Вечный покой опустился на…
Триксу стало страшно, и он едва удержался от того, чтобы не выкрикнуть что-нибудь в противовес Гавару.
– Опустился на шатер Прозрачного Бога, волшебника Алхазаба! – рявкнул Гавар.
Раздался тихий печальный звон – и серебристое сияние окутало шатер Алхазаба.
– Время остановилось! – Гавар торжествующе посмотрел на кочевников. – Века и тысячелетия пронесутся мимо – а шатер останется стоять среди песков. Никто не сможет войти в него – и никто не сможет выйти, ибо там нет времени, нет жизни и нет смерти! Отныне и навсегда, пока сама Вселенная не сожмется в булавочную головку и не лопнет от натуги!
Последняя фраза показалась Триксу несколько вычурной, но звучала она все-таки здорово.