Шибаеву казалось, что он подошел совсем близко к разгадке убийства — что-то носилось в воздухе и требовало осмысления. А всего-то он и узнал, что у Плотникова появилась новая женщина и именно поэтому он отставил Алису. Шибаев с самого начала был уверен, что Алиса знала убийцу и тот ее опасался. Вполне вероятно, она попыталась его шантажировать, что было глупостью — убийц нельзя шантажировать.

Ландис заговорил о сотрудницах, у которых были… гм… дружеские отношения с хозяином. Значит ли это, что он считает, что убийцей могла быть одна из брошенных? Например, умница программист… Рита, кажется? Которая внезапно уволилась? Почему? А другая, чей муж избил Плотникова четыре года назад, и он до сих пор так обижен, что решил расквитаться? Вряд ли. Придется спросить у Киры, вдруг ей что-то известно.

Новая женщина появилась, как думает Ландис, и у Карла Ситкова, в результате чего он стал раним и чуток к насмешкам коллег. Ландис сказал… что же такое он сказал? Но ведь смеялись над Плотниковым! Возникает вопрос, почему Ситков вспылил? Ситков, чьи прыжки и шуточки лишь камуфляж, а на самом деле он не такой? Обиделся за начальника? Или… что? «У них одна женщина!» — вдруг пришло в голову Шибаеву. Кто? Ландис сказал, что не знает, кто она, но Шибаев был уверен, что он еще тот интриган и даже если знает, то не скажет, обойдется намеками.

На всякий случай спросим у Киры и об этом, решил Шибаев.

Он тут же позвонил Кире и сообщил, что виделся с Ландисом и у него теперь есть пара вопросов к ней. Во-первых, известно ли ей, с кем встречается Ситков? Кира удивилась и сказала, что ей ничего об этом не известно.

— И второе. Извините, Кира, но я должен спросить, — засмущался Шибаев. — Несколько лет назад вашего мужа избили из-за женщины, сотрудницы компании…

Она рассмеялась невесело и ответила, что муж часто дрался, была у него потребность… в адреналине. Из-за женщин или просто так, ей это неизвестно. И если Шибаев думает, что убийство Коли связано со старой дракой, то он ошибается. Коля с тех пор дрался раз пятьдесят, и если бы каждый раз его из-за драки пытались убить, то, сами понимаете…

— Понимаю, — ответил Шибаев, вздохнув.

— А… что? — спросила Кира. — Вы что-то узнали? — В голосе ее звучали страх и надежда.

— Поживем — увидим, — ответил Шибаев и отключился.

Глава 33. Химеры. Утро

— Коля Плотников — мой брат, — сказал странный парень, и Татьяна сжалась от дурного предчувствия….

Она плакала в голос, а он, перепуганный, гладил ее по голове, что-то приговаривал и утешал.

И тогда она рассказала ему все. Про Зойку и Рудика, про Плотникова, про бегство в никуда и своем постоянном страхе, от которого она сходит с ума.

— Чего же ты боишься? — спросил Игорь, заглядывая ей в глаза. — Ведь его больше нет.

— Я не знаю! — в отчаянии закричала она. — Его нет, а мне страшно! В Городище не было страшно, а в городе страшно.

— Что такое Городище? Город?

— Нет! Это… — Татьяна замялась. — Наверное, деревня. Там живет всего тридцать шесть человек и лес вокруг. И река. Она на месте старого поселения, там старинные сухие колодцы…

— Разве колодцы бывают сухими?

— Бывают. Или родник ушел, или с самого начала сухие. Когда идет дождь, в них собирается дождевая вода. Это вход в другой мир, жители для обрядов туда бросают зерно, мак… просят прощения.

— Это секта? Староверы? Язычники? — заинтересовался художник. — Или… кто?

— Нет! И церкви там нет. Просто живут, как тысячу лет назад. У них нет ни света, ни телефона, ничего! Я сначала не понимала, как можно так жить, а потом привыкла.

— А что же ты там делала?

— Работала в огороде, ходила в лес, доила корову. Ты когда-нибудь пил парное молоко? — Игорь помотал головой. — Я тоже никогда не пила, а там попробовала. Я жила у Марины, у нее дочка тоже Татьяна, ушла в город и не вернулась. Марина говорит, у них не все приживаются, даже местные иногда уходят.

— Оно что, в тайге, это Городище?

— Нет, оно недалеко от города, но Марина говорит, что к ним просто так не попадешь. Особенно после археологической экспедиции, когда умер профессор. Потом один богач хотел строить там курорт, да пропал.

— Как пропал?

— Никто не знает. Пропал, и все. Там есть глубокие пещеры и топи. И больше чужие не приходили. Марина говорит, чужим можно всегда глаза отвести, были войны, а к ним враги никогда не заходили.

— Она что, ведьма?

— Ну, что ты! Марина не ведьма. Марина — это Марина. Она вроде доктора у них и знахарка. Собирает травы, грибы, ягоды… Слышит голоса.

— Голоса? Я тоже слышу голоса. А что они ей говорят?

— Они говорят не словами. Она мне объясняла, но я не поняла. Просто она вдруг понимает, что надо сделать, будто подсказал кто. Какие-то силы, которым нужны тишина и покой, тогда они проявляются. И еще, чтобы не было электричества. Оно гасит волны. Они там не болеют, у них вода хорошая.

— Странное местечко. Неужели в наш век урбанизации такие еще остались?

— Остались, только попасть туда нельзя. Они хоронятся, боятся людей из города.

— А как ты туда попала?

— Меня нашел Серый, пес… я уснула на земле — вышла, автобус дальше не поехал, там дороги нет, одна пустошь. Наступила ночь, и я уснула прямо на земле. А он меня разбудил, и Марина привела к себе. Я думаю, они впустили меня, потому что я вроде как на перепутье была, дошла до конца одной дороги, и мне указали другую.

— Зачем же ты вернулась?

Татьяна вздыхает.

— Соскучилась, наверное. Не знаю. Вернулась зачем-то, и теперь сама не своя, места себе не нахожу, своей тени боюсь. Какой смысл в том, что я сразу встретилась с твоим братом? Это какой-то знак… я виновата, что бросила Зойку, это мне вроде наказания.

— Ну так вернись туда, делов-то!

— Как я вернусь? — закричала Татьяна в отчаянии. — Я ведь не знаю дороги! Тогда меня нашел Серый… порода собак такая странная, называется ярчук, а сам вроде дворняжки, совсем простой и глупый.

— Как?

— Ярчук. Я тоже никогда не слышала.

— Это не порода! Подожди-ка, я читал где-то, не могу вспомнить. Какие-то странные собаки… что-то я читал такое.

— А что говорят тебе твои голоса? — вспомнила Татьяна. — Ты сказал, что слышишь голоса.

— Ничего хорошего, всякие глупости, я и не помню потом. Иногда подсказывают сюжеты картин…

— Почему ты думаешь, что это они, а не ты сам?

— Потому что я потом не помню, что такое изобразил. Как будто в трансе, а проснусь — и понять не могу, что это. Я схожу с ума, наверное. — Он с улыбкой смотрел на нее, и улыбка его составляла странный диссонанс со словами. — Или ухожу в другой мир. Понимаешь, я знаю, что скоро уйду отсюда насовсем. Я даже сам хотел… — Он осекся. — Но ничего не получается, меня пока не впускают. Кольку убили, а меня не впускают. Зато Кирюше без него лучше.