— Не зли меня, — промямлил он.

Она не злила его, во всяком случае, не имела такой цели, а говорила то, что через несколько лет скажут и ей. Да, у них разный профиль работы, но для Клары так же важен фасад, как для Красавчика, а что будет потом? О будущем не задумываются только болваны, Клара давно подумывала о тихом уголке со всеми удобствами и с дополнением в виде мужа, детей, слуг. И вдруг — о, неожиданность! — появился ОН. Тот, кого Клара хотела бы видеть рядом, кто вряд ли будет раздражать ее, кто идеален во всех отношениях.

Наверное, Красавчик заметил, что с Кларой произошла некая метаморфоза. Она сидела с прямой спиной, отстраненная, сжимала стакан с бренди, который ни разу не пригубила, ушла в себя. Понаблюдав за ней, Витя спросил:

— Что тебя беспокоит, Клара?

— М-м-м? — Она вышла из задумчивости. Вышла несколько нервно, словно не ожидала, что в комнате еще кто-то есть, поэтому ее слегка напугал его голос. — Не знаю… Понимаешь… мне не по себе, когда пропадают люди.

— Ты кого называешь «люди»? — прищурился он, закурив сигарету. — Кенара? Хм! Это отребье?

— А чем мы лучше?

— Клара… — рассмеялся он. — Самоедство тебе не идет.

— Это не самоедство.

— Что же тогда?

«Нет, с ней действительно не все в порядке, — отметил про себя Красавчик. — Судя по бисеринам пота на лбу, Клара находится в том пограничном состоянии, когда истерика может возникнуть на пустом месте. С чего бы это?»

— Это… — сказала Клара, глядя куда-то в пространство. — Ты будешь смеяться, но это страх.

— Страх чего? — Он пересел на подлокотник ее кресла, не вслушиваясь в белиберду, которую она несла, а с намерениями вполне конкретными и приятными.

— Мой страх появился, когда пропала Райка.

— Кто такая Райка?

— Подруга.

— А-а-а, — понимающе протянул он, обняв ее за плечи.

— Все осталось на местах, а ее не нашли. Куда она делась? Если сбежала, то почему не взяла из дома деньги, украшения, одежду? Документы не взяла. Почему неожиданно все бросила и пропала? Никаких причин не было, чтобы так внезапно исчезнуть…

Красавчик Витя трогал губами висок и шею Клары, а она не замечала, не таяла, как обычно. Не заметила также и то, что рука его гладит ее округлую коленку, сдвигая вверх по бедру юбку. Но услышать его услышала.

— Это когда было? — спросил Красавчик.

— Почти семь лет назад.

— Ну… Семь лет! Нервишки забарахлили.

— Терпеть не могу, когда ты говоришь «нервишки», «винишко», «людишки»… Эй! — опомнилась она, когда его руки нагло стали лапать ее. — Витенька, убери щупальца… У меня нет настроения.

Но Витенька уже вошел в экстаз, задышал ей в лицо:

— Аппетит приходит во время еды, а мне нужна постоянная практика.

И хватал ее за аппетитные части тела, поднимая из кресла. О, если б это были другие руки, другое лицо, другие губы…

— Отстань, — отбивалась она, но отбивалась безвольно, что только раззадоривало Витю. — Не хочу… Да отцепись же! Убирайся к черту…

Витенька не первый раз восстанавливал нервишки Клары подобным образом, посему не обращал внимания на слабые попытки прогнать его, хотя раньше она с удовольствием шла в постель. Но он знал свое дело, знал женщин, как патологоанатом знает, под каким слоем кожи находится та или иная мышца и для чего она служит.

В это время Клара думала о Мартыне. Спонтанно переключилась на мысли о нем и теперь представляла, что это руки Мартына обнимают ее, его губы целуют.

2

Ника приподняла голову, прекрасно помня, куда и зачем приехала, но почему-то она сидела в машине, к ее вискам Валдис прикладывал мокрый платок.

— Что такое? — встрепенулась она. — Что случилось?

— Ты в обморок упала, — безжалостно сказал Валдис, наливая на платок минеральной воды из бутылки-огнетушителя.

— О боже… — Кончики пальцев Ники коснулись лба, они дрожали то ли от недавнего обморока, то ли от стыда.

— Да ладно, — подал ей платок Валдис. — Со многими случается, с мужчинами тоже, позже все привыкают.

— Ты специально, да? — плаксиво выговорила она.

— Что специально?

— Ты специально врешь? Как я буду смотреть им в глаза? Меня засмеют… всем расскажут… А я так хотела доказать… особенно папе…

Она уткнула лицо в ладони и заплакала как обычная девочка, впрочем, от девчонок Ника ушла недалеко, а может, и вовсе не ушла. Она молоденькая и смахивает на студентку-первокурсницу, наверное, потому, что худенькая. И лицо у нее нетипичное для работника прокуратуры, требующей от личности силы, воли, жесткости, а порой грубости и жестокости. Ну кто видел следователя с нежным лицом школьницы и с постоянно распахнутыми, удивленными серыми глазами? И прическа у нее девчоночья — природой закрученные кудри торчат в разные стороны. А кто видел следователя, который падает в обморок при виде трупа? Где еще есть следователь с мягким и тихим голосом, воспитанный в традициях «извините — пожалуйста — будьте добры»? И не важно, что она такая же папина дочь, как и Платон, важно, что она незаносчивая и не похожа на детку высокопоставленного чиновника. Надеть бы на Нику бальное платье и запустить куда-нибудь в девятнадцатый век, там ей и место, но никак не в нашем суровом и безжалостном веке.

— Не расскажут, — пообещал Валдис, присев на корточки и положив ладони на колени Нике. — А расскажут — в рог получат, клянусь.

Ника сквозь слезы улыбнулась:

— А как я сюда попала?

— Я перенес тебя. — Новый приступ слез заставил Валдиса применить более активные меры утешения: по головке погладить, по плечикам, обнять! А как же — обнять просто необходимо, чтобы слабое существо не чувствовало себя обделенным и покинутым. — Ника, все решили, что ты не от крови упала, а от переутомления.

— Какое переутомление? — жалобно всхлипнула она. — От чего? Мне вообще никакой работы не дают, только бумажки писать заставляют… А ты — переутомление!

— Потому что берегут тебя. — Он сделал только хуже.

— Я их не прошу беречь меня. Берегут! Не просто же так берегут, а потому что отец им сказал. Я знаю, догадываюсь…

И опять слезы в три ручья. Валдис не представлял, что делать, ведь на нее даже объятия не действуют, а уж его руки излучают такую энергию — экстрасенсы отдыхают. Очевидно, Ника еще маленькая и глупенькая.

— Ничего, просолишься, — сказал он еще одну утешительную фразу.

— Как это — просолюсь?

— Как в бочке. Видела, какими в бочке бывают огурцы? Здоровые, желтые, неаппетитные. Туда бросают маленькие, красивенькие, зелененькие огурчики в пупырышках, а на следующий день они становятся такими же желтыми и неаппетитными, хотя остаются маленькими. Просаливаются. И ты…