У Ники зазвонил телефон, и она схватила трубку.
– Это Лерка. Все, Макс, ступай в ванную.
Матвеев идет в спальню, открывает комод – там ящик с его вещами. Очень удобно, когда есть во что переодеться. С тех пор как пазл его жизни сошелся и он нашел сестру, Макс часто приезжал к ней, его тянет в ее дом, где неизменное ровное горение счастья согревает и его. Ему уютно рядом с Никой, он тут свой, это еще одна сторона его жизни, которая стала гораздо счастливее с тех пор, как в ней появилась Ника.
Сквозь шум воды он слышит звонок в дверь – видимо, пришла Стефания Романовна с рынка. Матвеев вспоминает, как несколько лет назад такой же звонок в дверь едва не стоил Нике жизни, и понимает, конечно, что те события давно позади, но тем не менее спешит выбраться из-под душа. Наскоро вытершись, он натягивает чистую одежду и, приоткрыв дверь, прислушивается. В гостиной слышен приглушенный разговор. Вмешиваться и спрашивать, кто пришел, – глупо и неудобно, а спросить надо. Мало ли что.
– Ника, я там в машинку шмотки запихнул! – кричит он из ванной, чтоб слышно было в гостиной.
– Правильно сделал. – Ника выглядывает из комнаты. – Побрейся, что ли. На дикобраза скоро станешь похож. Тут Павел пришел…
– Павел? – Матвеев озадаченно смотрит на сестру. – Случилось что?
Он идет в гостиную, где Олешко расположился на диване и попивает чай. – Привет. Ты как здесь?
– А я к тебе, Максим Николаевич. – Олешко вздыхает и отодвигает недопитую чашку. – Присядь.
– Паш, что случилось?
– Ничего не случилось, но кое-что ты должен знать. – Олешко виновато смотрит на него. – Никуша, ты тоже присядь.
– Пашка, так и будешь тянуть кота за хвост? – Ника встревоженно смотрит на брата. – Давай, рассказывай, чего тянешь резину.
– Тут, Никуша, дело такое, что и не знаю, как рассказать.
Олешко снова вздохнул. Он не любит огорчать людей – особенно близких, но и не сказать Матвееву о своем открытии он не может. И неизбежность того, что сейчас должно произойти, угнетает его.
* * *
Майя составила из тележек небольшой «паровозик» и толкала его в сторону навеса, под которым стояли остальные тележки. Где-то на стоянке слышен звонкий Лилькин голос – она помогает пожилому господину перегрузить многочисленные пакеты и коробки в багажник его машины. Майя удивляется – зачем люди покупают столько еды? Целые горы коробок с едой, пакетов, банок, емкостей, запаянных в пластик продуктов – Майя представить не может, как мыслит человек, спускающий состояние на жратву.
– А потом стонут, что толстые.
Она говорит это себе, толкая «паровозик» из тележек, а сама думает о том, что Матвеев скоро заедет за ней. И это наполняет ее ощущением непривычной радости. Она посматривает на часы – до конца смены всего ничего, надо успеть привести себя в порядок.
– Майка, ты молодчина. – Лилька помогает ей выровнять ряд тележек. – Вчера оказалась в незнакомой компании и держалась, как королева.
– Скажешь тоже.
– Дядя Макс тебя домой подвез?
– Конечно. Только никакой он не дядя.
– Ну, не тетя же. – Лилька фыркнула. – Да ты не парься. Просто я привыкла его так называть, а для тебя, конечно, он просто Максим. Как он тебе?
– Милый.
– Не теряйся, он свободен. – Лилька толкнула ее в бок. – Золотой человек, это я тебе со всей ответственностью заявляю.
– Свободен? Что ты имеешь в виду?
– Не строй из себя святую невинность, тебе не идет. – Лилька поправила бейсболку, и стали видны ее серые веселые глаза. – Он вдовец. Жена умерла семь лет назад от рака. Есть старшая дочь, живет и учится в Лондоне, я ее видела всего раз – очень приятная девочка, но вряд ли она вернется сюда. А Димку ты вчера видела. Хороший парнишка, иногда мне кажется, что он в этой семье – самый взрослый. Кстати, у Ники с Мареком та же проблема. Видимо, у них это семейное – такая вот детская непосредственность.
– Так Ника все-таки его родная сестра?
– А то, роднее не бывает. Их разлучили в детстве, и они потерялись, не помнили друг друга, воспитывались в разных семьях, понятия не имея, что приемные. А несколько лет назад оказалось, что их настоящая мать первый раз была замужем за рецидивистом, от которого тоже родила двоих детей. И вот именно старший брат разыскал их и пытался убить. Так они нашлись.
– Кошмар какой. Зачем он хотел их убить?
– Там какая-то история получилась страшная, спросишь у Ники, она расскажет. Кстати, я тебе хотела сказать: маникюр ты делаешь отменно. Бросай метлой махать и начинай нарабатывать клиентуру.
– Сейчас пока никак: вчера в подвале моего дома нашли убитую дворничиху с соседнего двора. И Татьяна Васильевна попросила меня убирать ее участок, пока не найдут человека на место покойной.
– Майка, забей ты на них. Вот еще!
– Как ты себе это представляешь? Люди помогли мне, отнеслись ко мне как к родной, а я им в глаза плюну? У меня никогда не было собственного дома, а теперь есть. А ведь я Татьяне Васильевне даже не родственница, с чего ей мне помогать? Она меня только по Танюшкиным разговорам знала, но помогла же, и разве только она! Я им всем обязана, они поддержали меня в момент, когда у меня земля из-под ног уходила, а я теперь в благодарность уволюсь как раз тогда, когда очень нужна. Лиль, не по-людски это.
– Прости, я не подумала. – Лилька огорченно шмыгнула носом. – Майка, я всегда что-то ляпну, а потом оказывается, что это бестактность. Я все время забываю, что… Как ее убили?
– Не знаю, Лиля. – Майя вздохнула. – Я не спросила. Приезжал полицейский, спрашивал, где я провела день.
– Ты же с нами была!
– Да, но он-то не знает об этом – вот и спрашивал. А потом я домой пошла, и если бы не Максим, не знаю, как бы я пережила эту ночь…
– Он остался у тебя ночевать?!
Глаза Лильки заинтересованно блестят, и Майя краснеет. Хотя краснеть-то ей не с чего, но прямой вопрос подруги подразумевает, что «ночевать» – это не просто ночевать, а…
– Майка!
– Лиль, остался, да. Но – просто переночевал, ничего такого.
– Охотно верю, с тебя станется. Ладно, идем в раздевалку, вон Сурикова уже бежит, ее смена.
Майя направляется в раздевалку, думая о том, что будет, если она выйдет из супермаркета, а Матвеев не приедет, как обещал. И хотя она настраивает себя на то, что ничего страшного не произойдет и он совсем не обязан… но доводы действуют слабо, Майя понимает: если она сейчас выйдет на стоянку и Матвеева там не окажется, она расстроится.
И ее осенило вдруг: произошло то, чего она больше всего опасалась, – в ее жизни появился человек, с которым ей снова хочется ощущать себя самой собой, жить собственную жизнь. Беда только в том, что она не может себе это позволить.