– Беги!
Девочка знакома Майе, но почему она здесь, если была во сне, и почему она велит ей бежать? Она не может бежать, куда ей бежать из своего дома?
– Оказывается, у меня две дочки. – Мама ставит на стол еще одну тарелку. – Как же я позабыла-то?
Майя хочет сказать, что не позабыла: у нее одна дочка, но вдруг понимает, что не знает собственного имени. А та девочка за столом… если она – Майя, то кто же…
– Просыпайся!
Майя хочет сказать, что она не спит, но кто-то тяжело толкнул ее, и ей стало больно, очень больно, и голос отчего-то был злой.
– Ты дебил. Ты же убил ее, она мертва. Зачем теперь ее пинать?
Майя хочет сказать, что она жива, но ничего не получается.
– Не, этого не может быть. Я слегонца ее совсем, ну что я, девок никогда не глушил?
– Полюбуйся сам. Она сдохла, потому что ты ей череп проломил, дубина. Как мы теперь найдем камни?
– Может, она и не знала о них.
– Скорее всего, не знала, но контейнер у нее. И, главное, я же видел эту проклятую куклу у нее в квартире, но меня платье с толку сбило. Платье другое было, я понятия не имел, что этих кукол можно переодевать, да и кто бы мог предположить, что она станет это делать? Ладно, труп оставим как есть, потом зароем, а тем временем наведаемся домой к одному из ее друзей. У него детишки и жена, я узнавал. Вот мы прямо к ним сейчас и поедем, пока муж и отец семейства дома у своей приятельницы сидит, думает, как эту кралю найти.
– А если они полицию вызовут?
– Не вызовут. Они уже поняли, что мы настроены серьезно. Все, идем.
– А камни?
– Вот они нам их и отдадут, когда потрясем жену этого. А не отдадут – есть люди, которые найдут контейнер, не беспокойся.
– Смотри… Я-то что, а наши, сам знаешь, и так злятся, что такие деньги лежат где-то мертвым грузом.
– Всему свое время. Свет выключи.
Майя слышит, как они уходят, и не понимает, почему они сказали, что она умерла – ведь она все слышит, все видит и чувствует. Просто ей больно, но если спрятаться во тьму, боль уходит, хотя приходится вспоминать собственное имя, а это тоже больно. Надо спросить у мамы. Уж она точно знает, как ее зовут.
Майя поворачивается и бежит по знакомой дорожке к подъезду своего дома. Лестница отчего-то очень высокая, и ступенек много. И пролеты отсутствуют. Майя садится на ступеньки. Дороги домой нет.
* * *
– Не ори, тебя все равно никто не услышит.
Олешко холодно смотрит на тело, подвешенное к водопроводной трубе. Конечно, поступил он не слишком хорошо, но что он мог поделать, если люди не понимают по-хорошему?
– Кто вы?
Женщина в ужасе вертит головой, пытаясь посмотреть на Павла, но ему не надо, чтоб она его видела. Он еще не решил, что будет с ней делать – это зависит от того, что он получит взамен.
– У меня есть к тебе вопросы. Если ответишь правильно, подождем здесь твоего приятеля, если нет – значит, тебе не повезло.
– Что… какие вопросы? Вы приняли меня за кого-то другого!
Ее голос срывается на высокой истеричной ноте, и Павел морщится. От женщин всегда много шума.
– Давай поиграем в игру. – Он достает из кармана складной нож, сделанный на заказ, какой-то миг смотрит на него, что-то решая, потом открывает одно из лезвий – длинное и узкое, остро заточенное.
– Я задаю тебе вопрос. Если ты солжешь, я отрежу тебе… ну, что-нибудь. Я предоставлю тебе в этом вопросе право выбора.
– Нет, пожалуйста, послушайте! Я ничего не знаю, вы меня с кем-то перепутали!
– Ну, конечно. – Павел рассматривает нож на свет. – Хорошая сталь, черт подери… Ладно, пробный мяч. Расскажи мне о своем приятеле.
– О каком приятеле?! Что вы…
Павел молча проводит лезвием по тыльной стороне руки женщины. Кровь моментально заструилась по коже и начала капать на пол. Женщина взвизгнула – боли нет, но она поняла, что произошло.
– Это так, на пробу. Хорошая сталь, видишь? Я могу развлекаться так часами, но сегодня у меня немного времени, к сожалению. А потому предварительные ласки закончились – еще один ответ типа «я не знаю» или «вы приняли меня за кого-то другого» – и на пол упадет твой палец. Или ухо, тоже будет забавно. Я точно знаю, что ты встречаешься с человеком, который причастен к одной нехорошей истории. И я хочу знать о нем все, что известно тебе.
– Но… В наших с ним отношениях нет ничего предосудительного! Его дочери уже взрослые, а жена давно забросила и себя, и его, а он мужчина со всеми желаниями… послушайте, неужели роман с женатым мужчиной – настолько страшное преступление, что…
– Мне плевать на интимные подробности. – Олешко достает сотовый. – Продолжай, не останавливайся.
– Мы хотели уехать. Он говорил о каком-то деле, после которого он сможет обеспечить дочерей на всю жизнь, и это даст нам возможность вместе уехать за границу. Он даже согласился, чтобы Кристина, моя дочь, поехала с нами, он хорошо к ней относится…
– Вечером того дня, когда утром в баке нашли труп человека, ты была с ним в ресторане «Вилла Олива»?
– Да, была… откуда вы знаете? Мы иногда там ужинаем, но в тот вечер мне позвонила дочь, она не смогла завести машину, и я поехала к ней.
– А он остался в ресторане?
– Да. Какое это имеет значение?
– Ты звонила ему потом?
– Он сам звонил. – Женщина переступает с ноги на ногу – ей больно находиться в такой позе. – Позвонил около трех ночи, я уже спать собиралась.
– Только собиралась?
– Я работала с бумагами допоздна, он знает, что в три часа я еще не ложусь. Он… сказал, что несколько дней будет очень занят.
– И все?
– Да. Больше мне нечего вам сказать. Послушайте… отпустите меня, я ведь даже не рассмотрела вас толком, я никому…
– Номер говори.
– Что?!
– Скажи мне номер его телефона – того, который всегда с ним.
Дрожащим голосом она диктует ему номер. Олешко нажимает кнопку вызова, и когда в трубке послышалось отрывистое: «Слушаю вас!», подносит нож к горлу женщины – она кричит от страха, дрожа всем телом, а человек на другом конце трубки узнает ее голос.
– Я так понимаю, голос ты узнал. – Олешко отходит от жертвы, чтобы слышать своего собеседника. – И знаешь, чего я от тебя хочу.
– Кто…
– Где она?
Молчание в ответ сказало ему больше, чем все слова, которые можно было произнести.
– Ну, что ж. Тогда готовься – то же самое, что сделал с твоей сучкой, я сделаю с твоими девками, по очереди. И не спрячешь их, не устережешь. – Ярость бушует в его голове холодным пламенем. – Буду тебе их по частям присылать, а начну, пожалуй, с пальцев твоей пассии.