Мужчины молча встали. Пройдя через комнату, они остановились, глядя на Дробышева. Молчание стало почти осязаемым.
– Камни мне нужны прямо с утра. – Дробышев расположился в кресле. – Ты пойдешь в банк и принесешь их мне. Остальные будут ждать. Через час после открытия банка ты должна быть здесь с камнями. Каждые десять минут просрочки я буду убивать кого-нибудь из твоих дружков.
– Тогда вы их не получите. – Ника с вызовом уставилась на Дробышева. – Никогда.
– Я просто убью вас всех, а потом доберусь до остальных. Где бы они ни были, вечно прятаться они не смогут.
– Вы убьете нас в любом случае. – Панфилов задумчиво смотрит на Математика. – Вам нет смысла оставлять нас в живых.
– Не надо искать смысл там, где его нет. Если алмазы будут у меня, живите, как жили, мне до вас дела нет. Это не вы меня обманули и ограбили, и я как человек справедливый понимаю: в том, что случилось, вашей вины нет. Я знаю, кто виноват. Но если станете упираться, я решу, что вы хотите меня кинуть, а это будет уже совсем другой разговор. Никто не смеет меня кидать.
– Безусловно. – Панфилов рассматривает свои ногти. – Марьин вас не кидал, но вы же его убили?
– Он меня оскорбил. – Дробышев нахмурился. – Он не захотел иметь со мной дела, проклятый чистоплюй, потому что я, видите ли, заработал начальный капитал не так, как он! Этот чванливый сукин сын сидел в кресле и разговаривал со мной так, словно я пришел к нему милостыню просить! Вот потому я его убил. Смешная получилась штука с этой лавиной. Интересно, как ты выжила.
Его взгляд остановился на Майе.
– Уж мы старались изо всех сил, чтобы твоя смерть нас позабавила. Смерть бывает смешной, знаешь? – Дробышев ухмыльнулся. – И мы повеселились, конечно, а ты в последний момент возьми и сделай такой финт. Главное, меня обмануть сумела! А этот гад все знал с самого начала, но промолчал. Ну, сегодня ночь откровений. Станцуй для меня напоследок.
Дробышев выстрелил, и Возницын упал, схватившись за ногу с воем и ругательствами.
– Ты решил, что можешь меня безнаказанно кинуть, а потом убрать? Нет, парень, шалишь. Ты оказался никчемным мужем для моей девочки, даже в постели никуда не годился. И мало того, что развалил налаженный бизнес, так ты еще посмел покушаться на меня! Ты решил, что напишешь завещание, и все, спасен? Денег у меня много, парниша, а честь – одна, но ты решил, что можешь выставить меня дураком перед всеми? Нет, не выйдет, такого залета я бы и родному сыну не простил, если бы он у меня был. Так что теперь…
Возницын катался по полу, схватившись здоровой рукой за ногу. В какой-то момент он выпрямился, метнувшись, схватил лежащий на ковре пистолет и выстрелил. Пуля расколола вазу, стоявшую на подставке, а выстрел Математика расколол Артему голову.
– Вот тварь… – Дробышев обвел взглядом собравшихся. – Ковер придется выбросить. Жаль, конечно, только все договоренности отменяются. Я не могу оставить вас в живых. Камни из ячейки я как-нибудь достану, есть и другие способы, будет сложнее, но это дело такое. Извините, ребята, вы лишние свидетели. В машину их всех. И падаль эту унесите, я придумаю что-нибудь с ним.
Охранники молча направили оружие на Дробышева.
– Видите ли, Василий Данилович. – Олешко подошел к нему и разоружил. – Вы допустили ту же ошибку, что и покойный Артемий Анатольевич. Вы считали охрану своей. А она – моя. Маски, Василий Данилович, – вещь, знаете ли, очень смешная. Никогда не знаешь, кто под ними, даже если уверен, что знаешь.
В комнату вошел рыжий кот, недовольный громкими звуками и неприятными запахами. Осторожно переступив через осколки разбитой вазы, он принюхался и презрительно фыркнул. У людей странный способ охотиться.
Крыша дома была шершавая и теплая. Осень выдалась сухая и солнечная, и это здорово. После того, как уладятся дела, можно поехать на пару недель отдохнуть – куда-нибудь на теплые моря, где в воде скользят яркие рыбы, а неспешные медузы колышутся, похожие на зонтики с оборками, сотканные из легкой кисеи и кружев, где песчаные пляжи и горячее солнце, стройные девушки и сладкие коктейли.
Но дело прежде всего.
Винтовка – самая красивая вещь на свете. В ней все соразмерно, строгие линии выверены и подогнаны до миллиметра, ничего лишнего, все подчинено одной цели, и так элегантно, что если бы винтовка была женщиной, на ней пришлось бы жениться.
Прицел готов, место присмотрено. Вчера он уже был здесь, чтобы изучить позицию. Что ж, работу нужно сделать. Он не любит быть в долгу, но дело не в этом. Человек, с которым жизнь его столкнула, – такой же, как он сам. Но и не в этом дело тоже, таких, как он, много. Ну, пусть не много, но встречаются.
Просто тот человек так же верен дружбе, а это не что попало. Друзьями нельзя разбрасываться. И его беспокойство за одного из друзей было таким осязаемым, когда они пили кофе в какой-то квартире… он видел, как мужик беспокоится, все его мысли были о друзьях, которым он не мог помочь.
Человек на крыше хмыкнул и посмотрел в прицел. Он умел ждать.
Он не скажет тому, с кем пил кофе, что он сделал. Зачем? Ему и самому давно хотелось это сделать, но в здравом размышлении он решил, что не делать это будет гораздо лучше… хотя теперь все изменилось, и он сделает работу. И неважно, что никто не узнает.
Этот поймет. И в следующий раз, когда они снова станут пить кофе, им будет о чем помолчать.
В прицел видны ступеньки и большая дверь. Удовлетворенно хмыкнув, он полюбовался винтовкой и снова посмотрел в прицел. Нужно не пропустить момент, когда цель встанет наилучшим образом.
* * *
– Смотри, она уже знает, как достать конфеты.
Стефка, хитро улыбаясь, влезает на стул и запускает ручонку в конфетницу. Схватив две штуки, она протягивает их Нике:
– Ня!
– Что, моя радость, ты конфетку хочешь?
– Мама, ты! Ня!
Стефка протягивает Нике карамельки, а она хватает ее на руки и прижимает к себе:
– Моя девочка золотая, она маму угощает!
Валерия с улыбкой смотрит на Нику. Стефка дома третью неделю, и Валерия, глядя на нее, думает: помоги, Бог, этой девочке вырасти не самой избалованной во Вселенной. Булатов и Ника просто тают перед ней, а Стефания Романовна от счастья все время улыбается.
– Марек когда приезжает?
– Ой, Лерка, они в субботу приедут. И Димка тоже. Они из-за Стефки каждую неделю приезжать будут, Марек ею играет, как куклой, Стефка его уже запомнила и очень радуется. Называет его «Мак», дети его теперь тоже так дразнят.
Стефка берет конфету и идет в коридор, где из-за угла с опаской поглядывает Буч. Он уже понял, что этот крохотный человек будет жить с ним, и думает, что, возможно, это не так уж плохо, его стая увеличивается, правда, это небольшое существо в иерархии стаи стоит совсем низко, оно какое-то бестолковое и не оказывает ему, Бучу, должного почтения, но это не страшно.