Его грубая рука с толстыми пальцами словно невзначай коснулась электрошокера в чехле, закрепленного на поясе. Он молча встал и вышел вслед за врачом.

По мере того как они приближались к комнате, где содержался юноша, тревога Марины Игоревны усиливалась. Если товар будет подпорчен, то у нее обязательно возникнут очень серьезные неприятности. Ей уже было известно, что результаты анализов Владимира практически полностью совпали с биологическими данными какого-то очень состоятельного клиента из-за рубежа. Если сделка состоится, то она получит хорошие премиальные. Если же нет, причем по ее вине… Марина Игоревна не хотела допускать подобных мыслей.

Она открыла дверь, сглотнула комок, подступивший к горлу. Владимир лежал в той же позе, в которой они с Вячеславом видели его пять минут назад. Рот молодого человека был приоткрыт, из уголка стекала слюна, образовавшая на полу крохотную лужицу. Глаза парня оставались широко раскрытыми, просто распахнутыми.

«Если это на что-то похоже, то точно не на симуляцию», – подумала Марина Игоревна и шагнула вперед.

– Слава, вызывай реаниматологов, – с тревогой произнесла она, коснулась прохладной кисти Владимира и нащупала пульс. Сердце юноши колотилось с частотой швейной машинки.

– Погоди, дай я посмотрю. – Вячеслав с недоверчивым выражением лица присел на корточки перед парнем и протянул к нему свою громадную руку.

Последующие события пронеслись в считанные доли секунды. Резкий удар в челюсть заставил санитара отпрянуть и ошеломленно затрясти головой. Через мгновение Владимир был на ногах, будто в нем сработала тугая пружина. Резким ударом ноги он опрокинул Вячеслава на пол. Мужчина взвыл от боли, схватился за сломанный нос.

– Не подходите! – приказал юноша Марине Игоревне, видя, что она шагнула к нему.

Он наклонился над санитаром, который начал подниматься на четвереньки, и со всего размаху опустил на его шею молот из рук, сцепленных в замок. Вячеслав хрюкнул, распластался на полу и потерял сознание. Владимир вытащил электрошокер из чехла, висящего на его ремне.

Лицо Марины Игоревны вмиг побледнело.

– Теперь я хоть увидел, как вы выглядите, – негромко произнес Владимир, заметил испуганное выражение ее лица и добавил: – Не бойтесь, я не трону вас. Если вы сами не попробуете что-то сделать мне. Я имею в виду уколы и прочее.

Он говорил спокойно, но докторша видела, что парня чуть ли не трясет от перенапряжения. Его волосы и рубашка были мокрыми от пота.

– Ты напрасно все это делаешь, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал властно.

– Дайте мне ключи! – потребовал Владимир, протягивая руку. – Пожалуйста, не заставляйте меня причинять вам вред.

Марина Игоревна молча кинула на пол связку ключей.

– Где выход? – отрывисто спросил парень, поднял ключи и, не сводя глаз с докторши, начал пятиться к двери спиной.

– Налево до конца, потом направо, вторая дверь, – не сводя с него взгляда, проговорила женщина. – Не надо этого делать, Володя. Сядь на кровать, давай поговорим.

– Нет. Я торчу уже тут больше недели, как в тюрьме. Не верю, что у меня опухоль! Если у меня и болела голова, то лишь после ваших проклятых уколов. Извините, но я закрою вас.

Владимир выскользнул из палаты. Послышался скрежет замка.

Губы Марины Игоревны, красиво очерченные татуажем, скривились в гримасе.

Она достала из кармана джинсов мобильный телефон.

– Охрана? Это Егорова. Блок «Д», четвертый сектор. Нештатная ситуация. Объект покинул помещение, у него шокер. Потом проверьте четыреста сорок первую камеру. Меня и Славу заперли. Да, на ключ! – неожиданно провизжала она, когда сотрудник охраны не поверил в услышанное и переспросил. – Все, премии мне не видать, – сделала вывод Марина Игоревна, потом ткнула носком изящного мокасина в бок Вячеслава. – Эх ты!.. Не смог справиться с восемнадцатилетним мальчишкой. Давай, Рэмбо, поднимайся.

Роковая статистика

Почти весь следующий день Павлов возился с Осиповым. Протрезвев, врач понял, в какой ситуации оказался, и на непродолжительный период попросту впал в глубокий ступор. Он сообразил, что, доверившись Павлову, поставил под удар не только себя, но и свою дочь.

– У тебя не осталось выбора, – сказал адвокат. – Рано или поздно ты засветился бы, и последствия могли бы оказаться гораздо хуже.

– Они найдут меня, – как заведенный повторял Борис Георгиевич. – Ты же сам видел, ко мне приходили ночью! Судя по твоему описанию, именно этот человек всегда сопровождал водителя машины, которая приезжала за моими пациентами! Они найдут меня и убьют за то, что я все тебе рассказал.

– А о чем ты мне рассказал? – Артем прищурился и посмотрел на хирурга. – О том, что проводил дополнительные обследования пациентов и воровал медицинские карты больных? Может, при тебе ничего такого и не делалось, Борис. Но я готов спорить на что угодно, что ты знаешь, для каких целей этот таинственный Михаил выбрал тебя, просто боишься об этом сказать вслух. Так?

Целую минуту хирург молчал, потом едва слышно выговорил:

– Я думаю, этих людей использовали для незаконной трансплантации. Ты сам уже все понял, Павлов, чего сейчас душу рвешь?

– Потому что если бы я сегодня ночью не пришел к тебе в гости, то ты умер бы, Борис Георгиевич, болтался бы в петле с высунутым языком, в обгаженных штанах. Красивое зрелище для твоих друзей и родственников, не так ли? Потом тебя похоронили бы, а через пару дней в сорок девятой больнице появился бы еще какой-нибудь врач, который готовил бы из людей биоматериал. Ясно теперь?

Осипов подавленно молчал.

– Еще кое-что, раз уж снова затронута эта тема. А ты подумал о том, что стало бы с твоей больной дочерью, если бы вчера тебе удалось осуществить задуманное? Я почему-то не уверен в том, что этот парень по имени Михаил проявил бы благородство, продолжал бы в память о вашей дружбе безвозмездно снабжать твою дочку этими загадочными, но безумно дорогими лекарствами.

– Если ты спрячешь меня, то они найдут мою дочь, – едва слышно произнес врач.

– Попробую договориться, чтобы ее устроили в санаторий. Хотя бы на время.

– Ты не понимаешь, Павлов, – жарко зашептал врач. – Эти люди дают мне лекарство для нее. Если я не получу их, она просто умрет. Ты понимаешь это?

Артем с невозмутимым видом кивнул.

– Если она умрет, я сам вырву у тебя сердце! – с болью выкрикнул Осипов. – У меня осталось только две капсулы! Через пару недель понадобятся новые! У тебя есть миллион?..

– Остынь! – прервал его Павлов. – Я побеспокоюсь, чтобы твою дочь обследовали специалисты. Пусть выяснят, что это за чудо-препарат такой, по сто пятьдесят тысяч за капсулу.

Осипов выглядел так, словно получил легкий удар в челюсть. Он озабоченно потер небритую щеку.