Следователь повертел в руках исписанные листы и промолчал.

– Иван Сергеевич, мне не хотелось бы вас учить прописным истинам, но я считаю целесообразным объединить дело по исчезновению Симонова с этим. Они тесно взаимосвязаны.

– Я разберусь и сообщу вам о своем решении, – буркнул Дорофеев. – Что еще у вас?

– Это ходатайства об обысках и проверках. Точно такие же я направил в городскую прокуратуру и Федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения.

Следователь зашуршал бумагой.

– Так, медицинский центр «МедКР», городской банк донорских органов, центр трансплантологии, – пробурчал он, поднял голову и заявил: – Я смотрю, вы начинаете подозревать всех и вся, господин адвокат.

– Именно. – Павлов улыбнулся, но глаза его оставались бесстрастными, будто принадлежали постороннему человеку. – Я также оставляю вам координаты своего участкового уполномоченного. У него материалы дела по факту убийства собаки.

– Какой еще собаки?

– Которую подбросили мне на капот автомобиля. Еще скажу вот что. Осипову нужна охрана. Если люди, задумавшие его убить, смогут довести свой умысел до конца, то смерть доктора будет на вашей совести. Соответствующее ходатайство прилагаю.

– Не нужно взывать к моей совести, Артем Андреевич! – вспылил Дорофеев.

– Да ладно вам. Не в том вы возрасте, чтобы призывать вас к совести.

Иван Сергеевич ничего не ответил, лишь недовольно сопел.

Уже на выходе Артем обернулся и сказал:

– Пожалуйста, сделайте свою работу на совесть, пока не появились новые жертвы. – Он вышел и аккуратно закрыл за собой дверь.

Следователь вполголоса выругался.

Павлову тут же позвонил его молодой помощник.

– Привет, Дима. Какие новости? – спросил Артем, стараясь скрыть усталость в голосе.

– Меня чуть не полдня продержали в этой клинике, – проговорил парень. – Я заполнил анкету, рассказал все именно так, как вы просили. Меня долго расспрашивали о болезнях, врач часто выходил куда-то. Потом пришел другой, хотел отправить меня на сдачу крови, в том числе из вены, я отказался.

«И правильно сделал», – подумал Павлов.

– В итоге мне предложили пройти полный курс диспансеризации за совершенно символическую цену, – добавил Дмитрий. – Как только я вышел на улицу, мне перезвонили, чтобы уточнить, когда приду.

– Никогда, – отрезал Артем, про себя решив, что больше рисковать чужими жизнями не станет.

Перед его глазами повисло мертвенно-бледное лицо Осипова, покрытое брызгами крови.

Он до боли в суставах сжал кулаки и сказал:

– Вот что, Дима, давай-ка ты отпуск на недельку возьмешь.

– Вы это серьезно, Артем Андреевич? – изумился юноша. – Следует понимать, что я провалил задание?

– Напротив, ты сделал все на «отлично». Именно поэтому тебе надо отдохнуть где-нибудь в укромном местечке. У тебя есть дача или друзья, живущие в деревне?

– Да. Тетка под Тулой.

– Вот и езжай. Как приедешь, отзвонись. А я тебе потом все расскажу.

– Ладно, – с разочарованием протянул Дмитрий.

Новый свидетель

Станислав Давидович Кноспе осоловело пялился на мерцающий экран телевизора. Передавали очередные новости с Украины.

– «Непрекращающаяся стрельба, минометный обстрел жилых кварталов. Некоторые районы полностью обесточены и лишены водоснабжения», – гундосил монотонный голос обозревателя.

Беженцы, навьюченные тюками и чемоданами, словно горох высыпались из автобусов. Ведущего сменила дикторша, что-то визгливо тараторившая о проблемах размещения и определения статуса людей, вынужденных покидать родные пенаты.

Станислав Давидович крякнул, и его высохшая, изувеченная артритом рука потянулась за бутылкой. Старик знал, что в его семьдесят один год алкоголь не просто вреден, но и категорически противопоказан, тем не менее продолжал медленно убивать свой организм, накачиваясь день за днем.

«Когда-нибудь это станет причиной твоей смерти!» – подумал Кноспе и сгорбился еще сильнее. Да, у него уже было несколько приступов после того, как он неделями не выходил из запоя. Старика даже хотели оставить в больнице, но он наотрез отказался.

«Если мне суждено сдохнуть, то я сделаю это дома», – сказал Станислав Давидович врачам.

– «Особую активность проявили различные благотворительные организации и волонтерские движения, в частности, широко известный благотворительный фонд «Поделись сердцем», – услышал пожилой мужчина слова телевизионной дикторши и скривился в гримасе.

– Поганцы! – выдохнул он, наливая трясущейся рукой водку в стакан, помутневший от грязи.

Шел десятый час вечера, за окном уже начали сгущаться сумерки, когда в дверь позвонили. Станислав Давидович вздрогнул так, словно схлопотал пощечину. Кто бы это мог быть?! К нему, старому спивающемуся инвалиду, раз в неделю приходила лишь Анна, социальный работник, чтобы заполнить его холодильник нехитрой провизией и смахнуть пыль с телевизора.

Кноспе покатился к холлу. Колеса его инвалидной коляски противно скрипели. Он запоздало подумал о том, что на лестничной площадке могут оказаться грабители, но рука уже открывала замок. Будь что будет.

– Добрый вечер, Станислав Давидович! – вежливо проговорил мужчина, стоявший на пороге. Ему было около сорока пяти, высокий, атлетического телосложения, с немного усталым, но волевым и решительным лицом.

Кноспе, щурясь, подумал о том, что этого позднего гостя он уже где-то видел.

– Я Артем Павлов, адвокат, – представился гость. – Мне очень неловко, что я нарушаю ваш покой в столь поздний час, но очень уж нужна ваша помощь. Обещаю, что не займу много времени.

Кноспе пожевал губами, ощущая, как в душе у него сошлись в нешуточной схватке два взаимоисключающих желания. С одной стороны, он хотел вернуться в свою комнатку, пропахшую пылью и старостью, к неизменной стеклянной подруге, в которой еще осталось немного огненной жидкости, к старенькому телевизору, который в последнее время стал часто барахлить. Но можно взглянуть на ситуацию под другим углом. Когда в последний раз ему, в прошлом профессору, доктору медицинских наук, говорили о том, что в его помощи кто-то нуждается?

«Это было очень давно», – с тоской подумал старик.

– Входите, – дребезжащим голосом проговорил он.

Павлов вошел в квартиру. Наметанный глаз сразу отметил, что хозяин жилища нетрезв. Тяжелые темные мешки под глазами, нездоровый цвет кожи свидетельствовали о том, что профессор с алкоголем на «ты» уже очень давно.

– У меня неубрано, – предупредил Кноспе.

Павлов присел на краешек дивана, лоснящегося от грязи.