Опасаясь последних конвульсий монстра, Жиллиат на всякий случай отступил на несколько шагов.
Но осьминог был мертв.
Жиллиат сложил свой нож.
Жиллиат убил спрута вовремя. Он почти задохнулся; его правая рука и туловище посинели. На теле вздулось больше двухсот волдырей; из некоторых сочилась кровь. Морская вода является прекрасным лекарством от укусов спрута. Жиллиат погрузился в нее, растирая волдыри руками. Опухоль стала спадать.
Купаясь, Жиллиат незаметно приблизился к углублению, которое приметил раньше, до того, как засунул руку в трещину, где оказался спрут.
Это углубление было сухим, его покрывали камни, нанесенные прибоем. Поэтому дно приподнялось выше обычного уровня. Грот казался достаточно большим: человек мог, согнувшись, пройти внутрь. Зеленоватый свет, проникавший из подземных пещер, слабо озарял его.
Продолжая растирать больное тело, Жиллиат случайно заглянул внутрь.
Он содрогнулся.
Ему показалось, что в глубине дыры он в полутьме видит смеющееся человеческое лицо.
Жиллиата охватило желание рассмотреть ближе то, что его испугало. Нагнув голову, он вошел в пещеру и направился в глубину.
Там действительно лежала смеющаяся человеческая голова.
Но это была не голова, а лишь череп. Вглядевшись, Жиллиат рассмотрел не только его, но и целый человеческий скелет.
Смелый человек в подобных случаях стремится узнать, что здесь произошло. Жиллиат стал осматриваться. Он увидел массу крабов, лежавших неподвижно. Это зрелище напоминало мертвый муравейник. Крабы не шевелились. Да и не крабы это были, а лишь пустая скорлупа.
Вначале Жиллиат ступал по ней, не замечая ее. В глубине пещеры скорлупа покрывала дно густым слоем. Под ним находился человеческий скелет.
Когда-то в нем билось сердце. Плесень затянула глазные впадины. В отверстиях ноздрей накопилась слизь. В пещере не было ни водорослей, ни побегов травы: свежий ветерок не проникал сюда.
Зубы скелета были оскалены. Оскал мертвой головы – самая ужасная пародия на смех.
Жиллиат оказался в кладовой спрута. Жуткое зрелище, вскрывавшее безобразие законов природы. Крабы сожрали человека, спрут сожрал крабов.
На скелете не было никаких остатков одежды. Очевидно, осьминог захватил его голым. Продолжая рассматривать скелет, Жиллиат очищал его от скорлупы. Кто был этот человек? Скелет был искусно освобожден от тканей. Казалось, его препарировал ученый-анатом. Нигде не осталось ни клочка мяса: все кости – на месте. Если бы Жиллиат знал анатомию, он отметил бы это.
Труп был как бы погребен под скорлупой. Жиллиат его откопал.
Вдруг он поспешно наклонился.
Какая-то полоса обхватывала поясницу.
Это был кожаный пояс, туго затянутый вокруг талии мертвого человека.
Кожа заплесневела, а пряжка покрылась ржавчиной.
Жиллиат потянул пояс к себе. Позвонки удерживали его, и ему пришлось переломить хребет для того, чтобы высвободить ремень. Пояс оказался цел. Мелкие раковины пристали к нему.
Жиллиат ощупал пояс: внутри находился какой-то квадратный предмет. Расстегнуть пряжку было невозможно. Жиллиат надрезал кожу своим ножом.
В поясе покоилась маленькая железная коробочка и горсть золотых монет. Жиллиат пересчитал их – двадцать гиней.
Железная коробочка оказалась старой матросской табакеркой, открывающейся с помощью пружины. Табакерка была плотно закрыта. Пружина испортилась и не действовала.
Нож опять пришел на помощь Жиллиату. Крышка отскочила.
Коробочка открылась.
Маленькие, сложенные вчетверо листки бумаги покрывали дно табакерки. Они отсырели, но не размокли. Коробочка была герметически закрыта. Жиллиат развернул их.
Он увидел три банковых билета по тысяче фунтов каждый. Другими словами, в коробочке оказалось семьдесят пять тысяч франков.
Жиллиат сложил их, спрятал назад, всыпал туда золотые монеты и закрыл табакерку как можно плотнее.
Затем принялся рассматривать пояс.
Кожа, когда-то лакированная с наружной стороны, с внутренней казалась шероховатой. На этой стороне жирными чернилами были выведены буквы. Жиллиат, вглядевшись в них, прочитал: «Клюбен».
Жиллиат вложил коробочку в пояс и положил пояс в карман своих штанов.
Затем он оставил скелет, крабов и мертвого спрута.
Пока Жиллиат сражался с осьминогом и возился со скелетом, прилив поднялся настолько, что вход в коридор оказался затопленным. Выбраться теперь можно было только вплавь. Для Жиллиата это не составило никакого труда.
Читателю теперь нетрудно разгадать ту драму, которая произошла в этом месте десять недель назад. Одно чудовище пало жертвой другого. Спрут сожрал Клюбена.
Жиллиат стал возвращаться, пробираясь по камням, разыскивая по дороге раковины и морские орехи. Теперь он не хотел крабов. Ему казалось, что они должны пахнуть человеческим мясом.
Впрочем, его уже мало тревожил вопрос о еде. Ничто больше его не удерживало. Сильные бури всегда сопровождаются спокойной погодой, которая продолжается несколько дней. Море больше не грозило никакими опасностями. Жиллиат решил отплыть утром. Нужно было еще сохранить на ночь перегородку, закрывавшую вход в пролив; Жиллиат рассчитывал снять ее утром, вывести барку из ущелья и взять курс на Сен-Сампсон. Дул легкий ветерок с юго-востока. Это был именно тот ветер, в котором он нуждался.
Наступило новолуние, начало мая. Дни были длинны.
Когда Жиллиат, немного утолив голод, вернулся в ущелье, где стояла барка, солнце уже зашло и на море опустились сумерки. Молодой месяц светил слабо. Был полный прилив. Труба машины, заливаемая во время бури пеной, покрылась соляным осадком, блестевшим при свете луны.
Это напомнило Жиллиату, что дождь и буря заполнили барку водой, и, если он хочет наутро отправляться в путь, ему необходимо вычерпать ее из лодки.
Отправляясь на охоту за крабами, он убедился, что воды в барке набралось на шесть дюймов. С помощью черпака ее легко было удалить.
Приблизившись к барке, Жиллиат задрожал от ужаса: в ней было воды не меньше чем на два фута.
Открытие ошеломило Жиллиата. Судно дало течь.
Во время отсутствия Жиллиата оно медленно наполнялось водой. При том грузе, который в нем находился, достаточно было двадцати дюймов воды для того, чтобы положение стало опасным. А если воды будет больше, барка неминуемо погибнет. Если бы Жиллиат явился на час позже, он, вероятно, увидел бы лишь верхушку трубы и мачту, торчащие из воды.