– Знаю, что тебе здесь нравится, но чего это ты упомянула семь месяцев, когда можешь приезжать в Благое хоть каждую неделю?
– Эх, Митя!.. Да беременна я.
От этой новости у Ургина перехватило дыхание. После рождения Алексея прошло семнадцать лет. Они очень хотели еще детей, но ничего у них не получалось. А тут вдруг на тебе, когда об этом уже и мыслей не было.
– Беременна? – тихо переспросил Дмитрий.
– Да. А ты не рад?
– Я? Дорогая ты моя, любимая Ульянушка, я не то что рад, а счастлив. Но почему ты сказала мне об этом только сейчас?
– Все боялась, а вдруг ошибка вышла? Проверялась.
– Вот почему в село приезжали бабки из соседних деревень! Я думал, за милостью. Ты же у меня жалостливая, никому не откажешь, всякого наделишь. Оказывается, ты совет с ними держала!
– Совет вы, воеводы, держите, а мы проверяли по-всякому, покуда не стало очевидным, что я действительно понесла.
Дмитрий поднял глаза к небу, истово перекрестился.
– Благодарю тебя, Господи, за великую милость.
Перекрестилась и Ульяна.
– Вот и рожать надумала здесь. В Благом сподручнее будет.
– Конечно, любимая. Я с тобой тогда буду.
– Если дела не задержат.
– Ради такого случая все оставлю. – Ургин вновь обнял жену. – Как же я люблю тебя, Ульяна. Старею, а любовь все сильнее становится. Смотрю на тебя и не могу насмотреться. Спасибо тебе, любовь моя светлая.
– И я люблю тебя, Митя, без памяти, безумно. Боюсь, как бы случай не разлучил нас. Бога молю, дабы смилостивился и дал подольше в счастье пожить.
– Поживем еще, любимая.
– Но это не все, что я хотела тебе сказать. Вот какой день получается, богатый на новости!..
– Что же еще ты хотела мне сказать?
– Алешке-то нашему семнадцать годков.
– Знаю. И что?
– А то, Дмитрий, что жениться ему пора.
– Так я разве против? Но, видно, не встретил он еще ту, ради которой готов был бы все отдать.
– Встретил, Митя.
– Вот как!.. – удивился князь. – Почему же мне об этом не сказал?
– Боится он, Митя.
– Что? – воскликнул Ургин. – Мой сын боится!
– Нет, он так же храбр, как и ты. Я неверно выразилась. Алеша опасается, что ты не примешь его суженую.
– Ты еще больше меня удивляешь. Чего это не приму-то?
– Девица из крестьянской семьи, наша, сельская.
– Кто же такая?
– Глафира Мишунина. Старшая дочь Порфирия и Евдокии.
– Глафира? Тихая такая, скромная девушка, все больше по хозяйству в доме занимается?
– Да. И как ей не заниматься хозяйством, когда в семье, кроме нее, еще шестеро младшеньких.
– Как же Алексей с ней подружился, если она и на село-то вечерами почти не выходит?
– Любящие сердца найдут друг друга. Ты вот в целой Москве меня отыскал. А тут село.
– Полюбилась сыну дочь Порфирия?
– Полюбилась, Митя.
– Понятно. Алексей у нас где?
– Видела, как на конюшню пошел.
– Отправь кого-то за ним, Ульянушка. Пусть сюда придет.
– Ругать будешь?
– Ругать? Нет, Уля, ремнем пороть на виду у челяди.
– Но за что?
Ургин улыбнулся.
– Да не пугайся. Когда я сына хоть пальцем тронул? Поговорим о суженой.
– Хорошо, отправлю.
– И сама будь осторожнее, по лестнице быстро не поднимайся, тяжелое в руки не бери, отдыхай побольше. Теперь ты у меня на особом положении.
– Да ладно, всего два месяца.
– И то срок немалый!
Ульяна ушла.
Вскоре появился Алексей.
– Звал, батюшка?
Дмитрий указал на скамью рядом с собой.
– Присядь.
Алексей повиновался.
Князь Ургин посмотрел на него.
– А скажи мне, сын, почему я, отец твой, последним узнаю, что у тебя есть невеста?
Алексей замялся.
– Так, я, батюшка, хотел сказать, да все как-то не получалось.
– Очень занят? С петухами встаешь и поздней ночью ложишься?
– Нет.
– Так почему?
– Не решался. Да и Глаша просила повременить.
– Глаша? Повременить?
– Так, батюшка. Она боится, что ты разгневаешься, узнав, кого полюбил твой сын.
– Вот оно как? Ладно, девицу понять можно, а ты чего молчал? Матери поведал, а отцу нет. Тоже испугался?
– Ургины никого никогда не боялись и не боятся. Если надо, я с любым врагом готов сразиться! – воскликнул княжич.
– Так почему мне не сказал о своем выборе?
– Сказал бы позже.
– А вот мать твоя говорит, будто ты опасаешься, что я не приму неровню, простолюдинку, так?
– Ну, так.
– Не нукай, Лешка, не запряг! И как тебе в голову могло прийти, что я, отец твой, пойду против счастья родного сына? Или забыл, что мать твоя не из боярского рода, однако же жена моя?
– Не забыл. Прости меня.
– Любишь Глафиру?
– Больше жизни.
Ургин улыбнулся, вспомнил себя молодым.
– Ладно. То, что полюбил, хорошо, дальше что?
– Хотел просить твоего благословения.
– Так проси.
– Благослови, отец, на свадьбу с Глафирой Мишуниной.
– Благословляю, но учти, сын, если любовь, то до гроба, да чтобы жили в мире и согласии, по-христиански. Чтобы ты ни разу ни в чем не попрекнул незаслуженно будущую жену свою.
– Батюшка, клянусь…
– Погоди! Завтра с утра всем семейством едем на Москву. Позвал великий князь на службу. Поэтому передай отцу Глафиры Порфирию, пусть вечером ждет, приду просить его согласия на венчание дочери. Надо все по-людски решить. Так и сделаем. Понял меня?
– Да. А чем мне на Москве заниматься придется?
– При мне будешь, значит, и при дворе.
– Ясно.
– А Глафире скажи, пусть не боится. Не такой уж я и страшный.
– Передам, батюшка. Глаша рада будет.
– Тогда ступай, жених!
Княжич Ургин поклонился и ушел.
Поднялся со скамьи и Дмитрий, подозвал слугу и спросил:
– Ты Григория не видел, Кирьян?