– И это тоже, не скрою.
– Понимаю. Молодость выше всех чинов и регалий. Она промелькнет единым мгновением, и поминай как звали. Прошлого уже не вернешь. Нам потребуются недели две, чтобы все основательно подготовить. Ведь венчаться будет не кто-нибудь, а сам царь!
– Не следует устраивать пышную церемонию.
– Чин соблюдать надо! Как положено по православным обычаям, так и сделаем. В этом, государь, ты мне не указ, уж прости великодушно.
– Хорошо. Коль положено, то так тому и быть.
– У тебя, государь, есть еще ко мне вопросы?
– Нет, владыка. Что желал, то обсудили. Благодарю тебя.
– Тогда я поеду к себе. Будет нужда, зови. Да хранит тебя Господь, царь! – Митрополит трижды перекрестил Ивана и покинул дворец.
Иван повелел призвать к нему Ефросинью, вдову князя Андрея Старицкого, и Владимира, ее сына, своего двоюродного брата.
Вскоре они вошли в палату и поклонились.
– Доброго здравия тебе, государь!
– И вам здравствовать. Как живете-можете, не терпите ли в чем лишений?
– По твоей милости, государь, хорошо живем, – ответила Ефросинья.
– Чего молчишь, брат? – спросил Иван.
– Хорошо живем, государь.
Иван кивнул, встал с кресла.
– Вас заточила в темницу мать моя, потому как опасалась мести за смерть мужа и отца вашего князя Андрея. Я не вправе обсуждать ее действия, но как мать понять могу. Она защищала свое родное дитя, а времена тогда были смутные. Потом враги убили ее. У меня сейчас нет сомнения в том, что она была отравлена. Вы потеряли мужа и отца, я – отца и мать. И вы, и я осиротели. Нам ли держать обиды друг на друга?
– Так никто никаких обид и не держит, государь! – сказала княгиня Ефросинья.
– Ну и хорошо. В знак нашего полного примирения и забвения старинных обид прошу тебя, княгиня, быть посаженой матерью у меня на свадьбе.
Мать и сын переглянулись.
Ефросинья, немало удивленная таким предложением, ответила:
– Это для меня великая честь, государь.
– Так ты согласна?
– Да, царь, согласна!
– Ну и хорошо. – Иван подошел к княжичу. – А тебе, Владимир, пора приобщаться к государственным делам. Их будет немало.
– Так я всегда готов.
– Я подумаю, куда определить тебя, и сообщу.
– Буду ждать, царь.
– А теперь ступайте, да хранит вас Господь.
– Благодарим, государь. Долгих лет царствования тебе во славу Руси православной.
Ефросинья и Владимир Старицкие поклонились и вышли.
Иван подошел к окну и долго задумчиво смотрел на стены древнего Кремля.
13 февраля 1547 года состоялось венчание царя с Анастасией. После пиров и ликования Иван впервые познал, что такое обычное человеческое счастье быть рядом с возлюбленной. Анастасия Захарьина до конца жизни являлась первой и последней большой, настоящей любовью Ивана Грозного.
Радуясь счастью, государь даже не подозревал, какие испытания ждут его в самом скором будущем. Их преодоление откроет новую эпоху в становлении великой православной Руси как мощной, единой, процветающей державы. Не считаться с ней уже не смогут правители как Запада, так и Востока. Начиналась эпоха небывалого подъема Руси.
Спаси, Владычице, Святую Русь спаси,
Возьми, как прежде, это бремя на Себя.
Настало время испытаний на Руси,
Не устоять ей, не воспрянуть без Тебя.
Спаси от глада, от потопа, от меча,
Огня и ересей безбожных на Руси,
Междоусобиц, и от множества врагов
Святую Русь Твою, Владычице, спаси!
Автор неизвестен
Семнадцатилетний Иван IV принял на себя всю тяжесть и великую ответственность самодержавного царского правления. Он столкнулся с противлением бояр и удельных князей, не оставивших надежды сохранить безграничную, часто запредельно жестокую власть в своих уделах. Казалось, что сам Господь Бог посылал первому русскому царю не только радость первой, беззаветной и безграничной любви, но и испытания, чрез которые тот должен был пройти, дабы укрепиться на престоле.
В 1547 году Иван IV стал царем и обвенчался с кроткой, полюбившейся народу Анастасией Захарьиной. Этот же год был наполнен невиданными ранее бедствиями, имевшими поистине катастрофические последствия.
Пожары случались повсюду и в прошлом, но они не шли ни в какое сравнение с разгулом огненной стихии в начале правления царя Ивана, не были столь губительны для народа и не имели влияния на политическую систему государства. Пожары же 1547 года реально угрожали посеять на Руси великую смуту, поставить под угрозу само существование единого государства.
Вечером, 20 июня, пред тем как покинуть Кремль, князь Ургин по обыкновению зашел во дворец к государю, которого видел все реже. Это объяснялось просто. Иван старался каждую свободную минуту проводить в обществе жены. Но на этот раз он оказался один, сидел в кресле, задумчивый, сосредоточенный.
– Позволь войти, государь?
– Входи, Дмитрий.
Ургин вошел в палаты.
Иван кивнул на лавку, убранную дорогим ковром.
– Присаживайся. За день, поди, намотался?
– Да не сказать, чтобы особо, – ответил князь Ургин и присел на лавку. – О чем мысли, государь, да еще и безрадостные?
– Есть о чем подумать, князь. Ты не слышал о юродивом Василии, прозванном в народе Блаженным?
– Слышал, как же! С ним что-то случилось?
– Мне рассказывали, что утром он долго молился и плакал в храме Воздвиженского монастыря. В полдень его видели близ церкви Воздвижения. Там он долго смотрел на храм и горько рыдал. Не к добру это, Дмитрий.
– Почему не расспросили Блаженного, отчего он молится и плачет?
– Пытались, но Василий не сказал, только обливался слезами. Думаю, он чувствует приближение неминуемой, страшной беды. Да и народ взволновался. У меня нехорошо на душе. Оттого и мысли печальные. Надо что-то делать, а вот что именно?
– Государь, нам не известно, какой беды ждать. Хуже этого ничего нет. Но все мы в руках Божьих. Господь посылает нам испытания, но и не оставляет нас без милости.
– Так-то оно так. Но почему, Дмитрий, мое царское правление началось вот так? Ты знаешь мои планы. Сейчас бы делом заниматься, готовить перемены, а приходится ждать неведомых бедствий.
– На все, государь, воля Божья. Значит, ты должен пройти через испытания, стать еще крепче, пред тем как воплотить все свои планы. Ты выдюжишь, многое поймешь.