– А когда государь назначил штурм Казани? – задал вопрос Ефим Ушатов.
– Точно не знаю. Царь говорил, что скоро, в начале октября.
– Можно было бы и раньше, – проговорил Иван Бурлак. – Пушкари потрудились на славу. Подкопов под стены, говорят, наделали множество и пороха туда заложили несметное количество. Рвануть бы это все, ударить еще разок изо всех орудий по останкам стен да вперед, на приступ. Татар порубили бы быстро. Хана здешнего, собаку Едигера, повесили бы сушиться на воротах его дворца. Вот войне и конец!..
– Ты считаешь, что царь глупее тебя? Он не знает, что надо делать?
– Так я не спорю, просто сказал то, что думал. А государь у нас молодец, каких поискать. Вон какую войну развернул. И ведь продумал все до мелочей.
– Ладно! – заявил Ургин. – Давайте по делу. Кому не ясна задача, поставленная пред нашей дружиной?
– Да понятно все, – ответил Степанов.
– Кто хочет дельное сказать по порядку исполнения приказа царя?
– Обсудили же все, – проговорил Федор Шляга.
– Значит, всем все ясно?
– Ясно, князь, – в несколько голосов ответили ратники.
– Ясно им! А почему никто не заикнется о съестных припасах?
– А у мурзы в доме харчей не найдется? – спросил Степанов.
– А откуда им взяться, когда в Казани голод? И вода в городе поганая, болезни от нее. Нет, не готовы вы еще.
– Так об этом обычно начальный человек думает, – попытался вывернуться хитрый Бурлак.
– Верно, – согласился Ургин. – Но о припасах и воину нельзя забывать. Оружие можно у врага отобрать, коня тоже, а вот харчей и воды ни у кого не взять, коли их и близко нет. Посему всем начальникам пятерок, а от моей – Федору Шляге пройти к обозу, взять, что необходимо и можно нести на себе. Коли там кто-то начнет препятствовать получению продовольствия, то ты, Степанов, скажешь ему, что припасы для князя Ургина, по личному распоряжению царя.
Степанов улыбнулся.
– Хватит твоего имени. В войске все знают нрав князя Ургина, а также весьма благосклонное отношение к тебе самого государя. Возьмем все, что надо, не сомневайся.
– Не забудьте набрать в нужном количестве ключевой воды. Так, чтобы недели на две, не меньше, хватило. Покуда все! Трапезничайте, получайте припасы, в десять часов всем сбор здесь в доспехах, при оружии и снаряжении. Поняли меня, ратники?
– Поняли, князь! – ответил за всех Гордей Степанов.
Часа за два до выхода дружины дозорные неожиданно привели к Ургину малолетнего татарина.
– Что тебе? – спросил он у мальчишки, мявшего в руке легкую шапочку.
– Я от мурзы Али Кулина до русского князя Дмитрия Ургина, – по-татарски ответил тот.
– Как зовут тебя, малец? – на том же языке спросил Ургин.
Парнишка насупился.
– Я не малец, а воин. У меня и оружие есть.
На вид ему было не более десяти-одиннадцати лет.
Ургин улыбнулся.
– Хорошо, как зовут тебя, воин?
– Тимур!
– Известное имя. Я и есть князь Ургин. Так зачем тебя прислал ко мне мурза Кулин?
– Дай сначала воды испить!
– Жажда мучит?
– Как и всех в городе. Мурза дает воды, но плохой, животом от нее потом маюсь.
Ургин позвал слугу:
– Кирьян!
– Да, князь?
– Видишь этого воина?
– Мальца, что ли? Так я сам пускал его в шатер.
– Он не малец, а воин Тимур.
– Во как! Смотри, я и не заметил.
– Напои-ка воина студеной водой да накорми, но чтобы не переел, а то живот скрутит.
– Слушаюсь, князь. – Кирьян повернулся к татарчонку. – Идем, воин Тимур, подкрепимся.
– Воину всегда сила требуется, – проговорил парнишка, а князь и его слуга едва удержались от смеха.
Чрез полчаса Кирьян доставил посланца мурзы обратно.
Дмитрий усадил довольного парнишку напротив себя и начал расспрос:
– Зачем Али Кулин прислал тебя ко мне? Как ты вышел из Казани, да еще и проскочил через сторожевые посты русских войск?
Мальчишка ответил:
– Из Казани вышел через заваленный подземный ход. А сторожевые посты меня сразу же остановили. Я сказал, что мне надо к князю Ургину, ратники проводили сюда. Мурза велел передать, что он сможет встретить только тебя. Остальных провожать к его дому буду я.
– Ты?
– А что? Провожу так, что никто и не заметит. Да и не до того сейчас нукерам царя Едигера. Как солнце село, отряды так и мечутся с места на место.
– Почему сам Кулин не сможет всех нас встретить?
– Не знаю, князь. Что было велено, то я сказал.
– Ладно. Значит, под землей пройти можно?
– Ход местами осыпался от взрывов, но протиснуться через него пока еще можно.
– Почему ты нам помогаешь?
Мальчишка вздохнул.
– Я сирота. Родители жили в Касимове. Умерли в один год. Меня подобрала русская семья, приютила, накормила, обогрела, приняла как своего, а не раба. Да недолго я прожил в той семье. Как-то поехали на ярмарку в Москву, а в лесу на нас налетел отряд татар. Они порезали мужчин, женщин и детей увели в полон. Меня тоже, не глядя, что я татарин. В Казани разобрались, отдали в услужение мурзе Кулину.
– Жил в русской семье, а языка нашего не знаешь?
– Жил-то недолго, может, месяц, не больше, вот и не выучил.
– Понятно. Ты должен сейчас же уйти обратно в Казань?
– Нет. Мурза велел с тобой прийти.
– Татарскую одежду, чтобы доспехи закрыть, он приготовил?
– Да. Все уже в подземелье, на выходе в город.
– Что ж, пойдешь с нами. Сейчас Кирьян устроит тебя отдохнуть часа на два. Потом пойдем.
– Как скажешь, князь. Только ответь, если можешь, на один вопрос.
– Спрашивай.
– Ты взаправду близок русскому царю?
– Правда.
– И часто видишься с ним?
– Часто. С его детства.
– Вот как? В Казани поговаривают, что русский царь решил сровнять город с землей. Это правда?
– Нет, ложь. Русский царь не желает кровопролития. Если бы Едигер сдал город, то осады, обстрела не было бы. Встал бы вместо Едигера русский наместник, как раньше Шах-Али, и жили бы казанцы как прежде, но в подчинении Москвы.
Мальчик понял не все, но ему весьма польстило, что такой важный русский вельможа, приближенный самого царя Ивана, разговаривал с ним как со взрослым.