В коридоре появился Курт Рингер.
Ургин-старший остановил его и сказал:
– Погоди, лекарь, разговор есть.
– Я слушаю тебя, князь.
Дмитрий приказал сыну:
– Оставь нас, Лешка!
– Да, отец. Я во дворе буду.
Проводив сына, Ургин взял немца под руку.
– Ведь так зовут – Курт?
– Да, Курт Рингер.
– Так скажи мне, Курт, что за хворь такая прицепилась к государю?
– По-русски объяснить не могу, князь, извини. Приступы резкой головной боли, иногда с потерей сознания и зрения. Кратковременные, но сильные. Иногда судороги бывают. Мне известна эта болезнь, но я не могу назвать ее по-русски.
– А опасна та болезнь?
– Всякая болезнь опасна. Взять моего отца. От болячки умер. Случилось заражение крови.
– Но коли тебе известна болезнь царя, ты должен его вылечить.
– Делаю, что могу. Пока вот сумел сделать снадобье, облегчающее состояние государя во время и после приступа. Но надо найти средство, исцеляющее саму болезнь.
– Так ищи!
– Ищу, князь. Без дела не сижу.
– Если тебе что надо, только скажи, всем обеспечу!
– У меня есть все необходимое.
– Значит, за жизнь государя я могу быть спокоен?
– Князь, все в руках Господа. Прямой угрозы жизни государя я не вижу, а вот последствия приступов могут быть разные.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что болезнь вызывает иногда ничем не объяснимую ярость, сильное раздражение, способное вывести человека из себя и толкнуть на непредсказуемые поступки. У царя пока такого не было, лишь боль, которая проходит быстро. Да, лечить государя надо, чем я сейчас усиленно и занимаюсь.
– Понятно, Курт Рингер! Ты давай, лечи государя как следует.
– Это моя обязанность. У тебя ко мне все, князь? Извини, дел много.
– Все. Я надеюсь на тебя. Да что там я, вся Русь надеется.
– Это сильно сказано. Сейчас у меня хороший помощник, очень способный юноша из посадских, Федот Борзов.
– Сын Прохора Борзова?
– Не знаю. Но юноша больших способностей, это вне всякого сомнения. Уверен, пройдет немного времени, и равному ему во врачевании на Руси не будет.
– Даже ты с ним не сравнишься?
– Даже я. Но пойду, князь, ты уж извини!
– Конечно, Курт, ступай. Да поможет тебе Бог!
Курт ушел. Покинул дворец и Ургин.
Алексей стоял во дворе, держа за узду коня отца.
– Ну что, батюшка, поговорил с лекарем?
– Поговорил. Ты вот что, Алексей, коли во дворце каждый день бываешь, сопровождаешь государя в поездках, смотри за этим немцем и помощником его Федотом Борзовым. Обо всех изменениях в здоровье Ивана сообщай мне. Это тебе мой отцовский наказ.
– Как скажешь. Это мне не трудно. Только Федот-то тебе зачем сдался? Он у немца на побегушках.
– Говорят, способностей необыкновенных. Именно в лекарском деле.
– Да ты что? А с виду не скажешь. Обычный парень, каких на Москве тысячи.
– Он не обычный. Ты меня понял?
– Да, отец, понял. Наказ исполню.
– Домой-то когда сегодня возвратишься? Глафира спросит, что сказать?
– Как освобожусь, так и вернусь. Сам понимаешь, служба у меня такая.
– Ладно, служи. А я до дома.
Ургин, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, легко вскочил на коня. Спустя полчаса он был на своем подворье. Подарок Ивана князь поставил к иконостасу.
А через несколько дней начали разворачиваться события вокруг второй женитьбы Ивана Грозного. 15 июля 1561 года Кученей, дочь кабардинского князя Темрюка Идарова, в сопровождении брата Салтанкула и отряда охраны прибыла в Москву. Им отвели хоромы недалеко от Кремля. На следующий день невесту принимали во дворце.
К 10 утра в царских палатах собрались митрополит Макарий, духовенство, ближние бояре. Приехал и князь Ургин. Иван велел привести невесту. Салтанкул ввел сестру в палаты. Кученей была в национальной одежде.
Государь подошел к ней.
– Вот ты какая, княжна Кученей!
– Она у нас самая красивая, – сказал Салтанкул.
– Вижу. Красавица. Только почему взор злой? Или против воли на Москву ехала?
– Что ты, государь, – ответил Салтанкул. – Кученей счастлива стать твоей женой. Она не злая, добрая.
Иван взглянул на брата невесты.
– Ты и далее вместо нее отвечать будешь? Почему девица молчит? Уж не глухонемая ли она?
По палатам прошелся смешок.
– Прекратить! – осадил царь.
Смешки тут же стихли.
– Я не глухонемая, – воскликнула Кученей.
– Так чего молчишь?
В разговор вновь вступил Салтанкул:
– Прости, государь, обычай у нас такой. Когда говорят мужчины, женщины молчат.
– Что ж, обычаи уважать надо. Ладно, разговорится еще. – Царь повернулся к митрополиту: – Владыка, крестить их надобно. В первую голову Кученей.
– Само собой, государь, – ответил Макарий. – У нас к таинству все готово.
– Тогда и ее и брата заодно, если он против крещения ничего иметь не будет. Да и с венчанием тянуть не следует. Все! – Государь пошел на выход, по пути сказал Ургину: – Иди за мной, князь.
Ургин пошел за Иваном. В палате, где когда-то заседала Избранная рада, царь присел в кресло. Ургин устроился рядом на скамье.
– Как тебе невеста, князь?
– Что ответить? Восточная красавица.
– Да не такая уж она и красавица. Ростом мала. А глаза какие? Черные, злые!
– По-моему, государь, ты предвзято относишься к ней.
– Может, и так! Если честно, то безразлична она мне. Глядя на Кученей, вспомнил Анастасию. Признаюсь, на мгновение возникло желание прогнать эту княжну вместе с ее услужливым братцем. Не знаю, как сдержался. Сейчас она не вызывает у меня никаких чувств, кроме раздражения. А ведь ей быть моей женой, мне спать с ней в одной постели. Смогу ли?
– На эти вопросы только ты ответишь.
– В том-то и дело. Знаешь, кого я увидел в Кученей? Дикую кошку. Ты к ней с лаской, а она когти выпускает и шипит как змеюка.
– Что же ты хочешь? Такие нравы у них в горах. Поживет здесь, изменится.
– Она-то, может, и изменится, а я нет. Но хватит об этом. На свадьбу придешь? Приглашаю со всем семейством. Пира особого устраивать не буду, но угощу всех знатно. Придешь?