– Но теперь все обстоит гораздо серьезнее, чем прежде.
– Продолжай!
– Король Сигизмунд склонил к измене конюшего, боярина Федорова-Челяднина. А с ним еще тридцать вельмож, среди которых князья Мстиславский, Бельский, Воротынский. Да, Федоров выдал лазутчика Козлова. Бельский самовольно сдал письмо короля. Они сделали это лишь для отвлечения твоего внимания. Федоров вообще, как мне представляется, ведет двойную игру.
– Что-то я плохо понимаю тебя, Владимир.
– Боярин Федоров отказал Сигизмунду, но не прекратил борьбы с тобой. Он, видимо, желает сам возглавить заговор. Федоров приходил ко мне. Боярин предложил мне сдать тебя Сигизмунду, занять престол и сделать его первым после меня человеком. Опричнину же распустить.
– Откуда тебе известно о том, что названные тобой вельможи продолжают отношения с королем?
– Так сам боярин Федоров и передал мне список заговорщиков, показывая этим, какие силы стоят за ним, ну и за мной!
– Боярин Федоров-Челяднин сдал тебе своих сообщников?
– Так он же на моей стороне. Что в этом странного?
– То, что ты или кто-нибудь из твоего окружения наверняка известили бы меня о заговоре. Вот что странно, Владимир Андреевич.
– Я не знаю, почему Федоров передал мне списки. Может, тоже раскаялся?
– Тогда он принес бы их не тебе, а мне.
– Тоже верно. Ничего не понимаю.
– Разберемся. А почему ты решил сдать людей, желающих посадить тебя на трон?
– Я не враг Руси. Ты – законный царь, я – твой подданный!
– И давно ты осознал это?
Старицкий взглянул на Ивана Васильевича.
– Ты знаешь, я всегда придерживался такого мнения.
– Тогда почему собираешь вокруг себя изменников?
– Так я разве виноват, что они сами идут ко мне и твердят одно и то же, мол, трон должен быть твоим?
– Но раньше ты не выдавал изменников. Что сейчас произошло?
– Я уже сказал, дело заходит слишком далеко. Жизненно важно подавить заговор в корне, пока он не перерос в открытый бунт.
– Смотри как заговорил! Мне известно о заговоре, и я приму необходимые меры. Ты же занимайся подчиненными тебе войсками. Послезавтра полки должны встать лагерем у Ршанского яма. Это все!
– Как? – воскликнул князь Владимир. – Несмотря на внутреннюю угрозу, ты решил продолжать поход?
– Пока я не вижу оснований отменять его, а там посмотрим.
– Оставишь заговорщиков на свободе?
– Покуда, Владимир Андреевич, я менять ничего не собираюсь. Предлагаю отужинать вместе.
– Благодарю, я не голоден, – отказался князь Старицкий, явно опешивший и никак не ожидавший подобной реакции царя на, казалось бы, серьезнейшие угрозы.
– Тогда занимайся войсками. С часу на час подойдут обозы, и двинем дальше. Списки заговорщиков я оставлю у себя. Тебе о них лучше никому не говорить. Целее будешь.
– Да, конечно, государь. Позволь идти?
– Ступай, Владимир Андреевич! О походе думай!
Проводив двоюродного брата, царь вновь повернулся к Ургину:
– Что скажешь, князь? Что означает такой ход Владимира? Желание показать, что он в стороне, покуда его сообщники будут свершать государственный переворот, или действительно раскаяние и понимание всей губительности нового заговора?
– Хочешь узнать мое мнение? Слушай. Думаю, заговорщикам стало известно о том, что их планы частично раскрыты. Да это и понятно. Сначала где-то оплошал Иван Козлов, и его пришлось выдавать. Тем более что ничего особенного он знать не мог. Затем дурость Казарина Дубровского, приведшая его в темницу. Второе куда более опасно. Дьяк наверняка много знает. Своими опасениями изменники поделились с князем Владимиром, а тот просто струсил. Узнай ты о заговоре из других источников, ему грозило бы обвинение в государственной измене. Вот он и пришел к тебе со списком, который ему якобы передал боярин Федоров. Я же думаю, что этот список они составили вместе и включили в него тех вельмож, которых можно сдать без угрозы быть разоблаченными. Жертвуя этими персонами, Старицкий и Челяднин убивают двух зайцев. Они раскрывают заговор, который сами же и готовили, остаются в стороне и даже в почете. На самом деле негодяи всего лишь решили подождать. В большей мере, по-моему, это все касается Федорова и тех высокопоставленных вельмож, которых в списке отчего-то нет. Князь Владимир для них не более чем игрушка. Он сядет на престол, а править станут бояре. Ничего нового в этом нет.
– И как же, по-твоему, они намерены теперь осуществлять государственный переворот?
– Просто, государь. Ты заполучил списки вельмож, готовых свергнуть тебя в походе, потом передать Сигизмунду или убить, что куда вероятнее. Понятно, подобная измена должна вызвать в тебе ярость. Ты прекращаешь поход, возвращаешься в Москву и казнишь заговорщиков. Дело как будто закончено. Но только как будто. Бояре дождутся, когда ты успокоишься, и нанесут тебе смертельный удар в спину. Именно тогда, когда ты будешь считать мятеж подавленным. Таково мое мнение, государь. Возможно, я и ошибаюсь, но чутье подсказывает, что заговорщики будут действовать именно так.
– Ты не ошибаешься, Дмитрий, – проговорил царь. – Говоришь верно. Трусость Владимира Андреевича спутала планы изменников, но не повлияла на их окончательное решение. Царь должен быть свергнут любым путем. Вопрос только во времени. А ждать они научились. Но мне непонятно другое. Ладно Владимир Андреевич, человек слабохарактерный, недалекий, трусливый. Но почему умный, смелый, влиятельный Федоров раскрылся перед ним? Он мог тайно подготовить переворот, имея в союзниках не менее влиятельных бояр, за которыми стоит значительная военная сила. Федоров провел бы его при встрече с польскими войсками или, еще лучше, во время сражения. Потом бояре возвели бы на трон князя Старицкого и стали бы править как прежде. Почему они не пошли этим путем?
– Думаю, им перекрыл его король по совету гетманов. Почему? У Сигизмунда нет уверенности в том, что влиятельное русское боярство, заполучив власть, изменит свое отношение к нему. Сигизмунд желает держать наших бояр на привязи. Он своими руками резко ограничил их возможности. В общем, если выразиться образно, в одной берлоге оказались два медведя. А они вместе не уживутся ни при каких условиях. Так, думаю, получилось и с заговором. Сместить тебя с трона без поддержки Сигизмунда враждебные вельможи не могут, но и зависимость от Польши им не нужна. Посему главный удар Федоров-Челяднин, измену которого еще надо доказать, перенес в Москву.
– Ты прав, Дмитрий. Не напрасно я пригласил тебя в поход.
– Так похода-то и не получается.
– Ничего. Война с Польшей и Литвой – дело затяжное. Это меня вполне устраивает. А с боярами мне не впервой сталкиваться в открытом бою. Я знаю, как подавить этот мятеж. Ладно, хватит о делах.