Я был так погружен в свои мысли, что на время забыл о происходящем. Мои раздумья бесцеремонно прервала неизвестно откуда взявшаяся посреди коридора рука, схватившая меня за горло и втащившая в какую-то зловонную комнатенку. Дыра, заляпанная испражнениями, и тошнотворный запах весьма недвусмысленно говорили о предназначении этого помещения. Прижавшись к стене, я лихорадочно зашарил под одеждой, пытаясь нащупать припрятанный кинжал и при этом не испачкаться.
– Отрублю тебе руку прежде, чем успеешь обнажить свой жалкий обломок.
Я поднял глаза навстречу шагнувшей ко мне тени. В тесной комнате лорд Роберт казался настоящим великаном.
– Ну же? – угрожающе произнес он. – Что сказал тебе мой отец?
– Он сказал следовать за вами и исполнять ваши повеления, – ответил я, стараясь сохранить спокойный тон.
Он приблизился еще на шаг:
– И?..
– И это все.
Роберт придвинулся так близко, что я чуть не задохнулся от аромата мускуса, исходившего от его одежды.
– Лучше скажи мне правду. А не скажешь – моли Бога, чтобы я сам ее не узнал. – Он испытующе смотрел на меня. – Он упоминал Елизавету?
– Нет, – быстро произнес я, лишь мгновение спустя поняв, о ком идет речь.
– Не знаю, с чего бы матери вздумалось возиться с тобой? – фыркнул Роберт. – На что вообще годен такой деревенский дурень? Разве только чистить мне сапоги.
Он отступил. Раздался стук кремня о кресало, и лицо лорда Роберта озарилось вспышкой. Он поставил зажженную свечу на пол:
– Вот что я тебе скажу, пока ты не научился лгать. – Он смотрел на меня поверх пляшущего пламени. – Так отец ничего не говорил о ней?
Я вспомнил все услышанное при въезде в Лондон, но, повинуясь внутреннему голосу, решил изобразить полное неведение.
– Если бы он что-то такое сказал, я не скрыл бы от вас, – опустив глаза, пробормотал я.
Он грубо расхохотался:
– Нет, ну каков скромник! А я и забыл, как ловко ты умел исчезать на заднем дворе и сидеть там тише воды ниже травы. Понимаю, почему матушка так настаивала на твоем приезде. Ты ведь и вправду тот, кого нет.
Его смех оборвался внезапно, как и начался.
– Да, – выдохнул Роберт, словно обращаясь к самому себе. – Оруженосец, которого нет. Великолепно.
Я стоял не двигаясь. Мне не нравилось выражение его лица – оно ясно говорило о зреющем в его голове злом умысле. Он развернулся на каблуках:
– Скажи-ка, а если бы я предложил тебе сегодня вечером выполнить для меня одно поручение? Наградой будет целое состояние.
Зловонный воздух, словно петлей, сдавливал мое горло.
– Так что же? – Роберт улыбался, слегка обнажая ряд безупречных зубов. – Неужели нечего сказать? Это тебе-то, такому проныре? Я предлагаю дело, которое изменит всю твою жизнь, даст тебе возможность покинуть службу и стать свободным человеком. Ты ведь об этом только и мечтаешь. Ты ведь не хочешь всю жизнь оставаться никем? Ты же у нас умненький найденыш. А что, ты наверняка и грамоте обучен – времени не терял с тем монахом, что нанял для тебя Шелтон. Держу пари, старый развратник, пока растлевал тебя, мог заодно и латынь втолковать. Ну, так я прав? Ты можешь читать и писать?
Я поднял на него взгляд и кивнул.
Его улыбка стала злорадной.
– Конечно, так я и думал. Я всегда знал, что ты не такой дурачок, каким хотел казаться. – Он заговорщицки понизил голос. – И мне известно, что наша гордячка Бесс будет сегодня здесь, хотя милорд, мой отец, и прикидывается, будто ничего не знает.
Я с трудом справился с нахлынувшим волнением. Значит, это правда. Елизавета Тюдор здесь, в Лондоне. И я был свидетелем ее въезда в столицу.
Роберт помрачнел. Затем заговорил, и в его голосе зазвучала неприкрытая ярость, словно я исчез и ему не было нужды подбирать слова:
– Отец обещал мне, что, когда настанет час, я не буду забыт. Он говорил, нет никого достойнее меня. Но теперь он как будто решил все почести отвалить Гилфорду, а меня заставить делать грязную работу. Господи боже, ведь я выполнял все его приказы; я даже женился на этой вялой овце Эми Робсарт. Ведь это он счел, что так будет лучше. Чего еще он от меня хочет? Когда же настанет мой черед получить заслуженное?
Прежде мне не приходилось слышать, чтобы отпрыски Дадли выражали недовольство своим отцом. Так заведено у знати: отцы отправляют сыновей служить на высоких должностях и помогать семье. У братьев нет иной судьбы, кроме как следовать указаниям герцога, но в награду за послушание они разделят впоследствии его состояние. Насколько я знал, жаловаться Роберту было не на что. Он ни дня своей жизни не голодал и ни разу не испытывал нужды – и, скорее всего, никогда не испытает. Едва ли он заслуживал моего сочувствия, однако в этот момент я ясно увидел, насколько он беспомощен. Подобно всем сыновьям, пытающимся разорвать путы, наложенные их отцами.
– Довольно! – Он ударил кулаком по ладони. – Настало время показать себя. А ты – ты, червь, мне поможешь.
Он рывком приблизился ко мне:
– Или хочешь отправиться назад на конюшню и прозябать там остаток жалких дней?
Я молчал. Конечно, я предпочитал конюшню, где жизнь моя была бы предсказуема, но вместо того, чтобы сказать об этом вслух, я посмотрел ему в глаза и произнес:
– Быть может, милорд соблаговолит поведать мне суть поручения?
Мой вопрос привел его в чувство. Он оглянулся через плечо и снова обернулся ко мне, беспокойно кусая нижнюю губу в приступе сомнения, затем угрожающе прошипел:
– Если подведешь меня или станешь замышлять недоброе, клянусь, во всей Англии не сыщется места, где ты мог бы укрыться от моего гнева. Ты понял? Я найду тебя, Прескотт, и прикончу голыми руками, не сомневайся.
Я не ответил. Таких угроз вполне можно было ожидать. Ему необходимо было запугать меня, удостовериться, что я боюсь его и потому не предам. Становилось все любопытнее: чего же он так отчаянно добивается?
– Очень хорошо, – сказал он. – Для начала ты должен иметь в виду: она способна выкинуть что-нибудь, когда меньше всего этого ожидаешь. Я знал ее еще девчонкой. И скажу тебе, ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем преподносить сюрпризы. Замешательство окружающих приводит ее в восторг.
Теперь он подбирал слова с осторожностью, и я чувствовал, что у произносимых им фраз имеется двойное дно. Похоже, дело не в простой браваде сына перед властным отцом.
– Взять хоть ее сегодняшнее прибытие в Лондон, – продолжал Роберт. – Прокралась в город незаметно, никого не предупредив. Лишь по приезде в свою усадьбу отправила во дворец посланника, испрашивая дозволения навестить брата, как сделала ее сестра, леди Мария, несколько месяцев назад.
Он отрывисто рассмеялся:
– Она у входа в западню. Не приведи господь, Елизавета сдастся на нашу милость или ее обскачет папистская сестрица. Но нет, ей все сойдет с рук, если я хоть что-то понимаю. Она прекрасно знает, что ей не посмеют отказать в приеме. Как она и рассчитывала, слухи о ее прибытии заполонили Лондон. Она дает нам понять, что ни один Дадли не может тягаться с ней в могуществе.