— Так вот вы где, дражайшая тетушка!
Тетя Маргарет, стоящая у дверей, ведущих на террасу, царственно обернулась. Она держала на руках одного из мопсов, а прочие вертелись волчком у ее ног.
— А где же я должна быть? Мы накрываем обеденный стол на террасе. Ты присоединишься к нам?
— Нет! — отрезал Син.
— Какая жалость… Нам всем будет отчаянно тебя недоставать… — Герцогиня потрепала мопса по толстенькой холке — это был самый старший песик, полуслепой. — Бедняжка Рэндольф нынче утром недомогает, но, надеюсь, мне удастся убедить лорда Камерона перестать скармливать собачкам за завтраком остатки бекона. Здоровью бедного Рэндольфа это вредит… — Герцогиня задумчиво озирала террасу, свежий утренний ветер трепал полы ее синего утреннего пеньюара. — На редкость теплая осень стоит! Сдается, мой Зимний Бал будет совсем не зимним…
— Я всегда удивлялся, отчего ты не устраиваешь Зимний Бал в более холодное время года…
— А потому, что в холода обогреть все комнаты замка стоило бы целое состояние! Даже герцог Роксборо не может позволить всем каминам замка пылать сутки напролет! Я устраиваю бал в такое время, когда люди лишь предчувствуют зимние холода, предвкушают зиму, — и украшаю замок соответственно. Впрочем, в этом году, пожалуй, чересчур тепло…
— Ничуть не сомневаюсь, вам удастся создать ощущение ледяной зимы!
— Если, конечно, не растает лёд: я намеревалась украсить парк сорока ледяными статуями. Наверное, нужно спешно выдумать нечто иное. — Герцогиня вздохнула, но тотчас улыбнулась: — Однако, полагаю, ты пришел обсудить вовсе не пищеварение бедняжки Рэндольфа и не мой зимний бал…
— Ваша правда. И я рад, что застал вас в одиночестве.
Улыбка герцогини оставалась столь же безмятежной, но в глубине голубых ее глаз притаилась настороженность.
— Разумеется, дорогой мой! Я всегда рада поболтать с моим возлюбленным племянником!
— Я бы заговорил с вами и поутру, но вы исчезли прежде, чем я спустился к завтраку…
— О да, кое-кто из гостей возжелал полюбоваться восходом над рекой — для нас запрягли карету, мы запаслись горячим чаем и прелестно прогулялись! — Герцогиня беззаботно рассмеялась. — Я порядком устала за последние пару дней. У меня и пяти минут свободных не было — то пикник, то путешествие к древним стоячим камням, то прогулка в церковный садик, то игра в пэлл-мэлл на лужайке, и не забудь про ежевечерний вист… — Улыбка исчезла с лица герцогини. — А какой шулер этот Манро! Вчера вечером я думала, что они подерутся с викарием: обнаружив жульничество, тот обозвал Манро так, что я…
— Им крупно повезло, что я не выкинул обоих в сад! — прервал тетушку Син. — Еще бы одна минута, и я бы не сдержался!
— Мы не в духе? — саркастически изогнула бровь герцогиня.
…Черт подери, да! Он не в духе! Син с трудом припоминал, когда бывал так разъярен!
Герцогиня склонила голову к плечу:
— Должна сознаться, я порядочно удивилась, застав тебя вчера вечером за вистом. Я всегда полагала, что ты презираешь вист!
Да Син и сам удивлялся, как это его угораздило сесть за карточный стол! Он терпеть не мог карт, да и компания его раздражала — а обмен идиотскими шуточками, который игроки почитали непременным атрибутом игры, так и вовсе приводил его в бешенство… однако выбора у Сина не было. Вот уже пять бесконечно длинных дней, с того самого их страстного свидания, Роуз избегала его…
В первый день Син ничуть не насторожился: перед следующим раундом игрокам надлежит разойтись по углам ринга, и это вполне в порядке вещей. Но шли дни, а Роуз не делала даже попытки заговорить с ним — и раздражение Сина усиливалось. И что того хуже, девушка всячески избегала его. И как он ни старался, застать ее в одиночестве ему не удалось…
Ни единого раза!
Его раздражение мало-помалу переросло в самый настоящий гнев, который со временем перерос в первостатейное бешенство. Сина передернуло. Будь проклята эта женщина! Син полагал, что избежать встречи невозможно, особенно когда в замке так мало гостей, однако Роуз то каталась верхом в сопровождении Манро и грума, то прогуливалась в саду с лордом Камероном, то играла в пэлл-мэлл с девицами Стюарт… Ее увеселениям в обществе гостей, казалось, не будет конца…
А вчера, когда Син спустился к завтраку, чаша его терпения переполнилась. Он застал Роуз одну, в холле, у подножья лестницы — девушка забавлялась с одним из герцогининых мопсиков, поглаживая его и шепча собачке всякие милые глупости. Мопсик в полнейшем восторге валялся кверху пузиком у ног девушки…
Син наблюдал за нею несколько секунд, втайне радуясь их уединению, а Роуз о его присутствии даже не подозревала. Но одно его неосторожное движение — и девушка заметила его. В течение секунды, сладкой для него, она будто бы забыла, что избегает его, и лучезарно улыбнулась…
Эта драгоценная секунда словно вернула их к тому, что было между ними до их свидания в гостиной. Воодушевленный, Син улыбнулся девушке в ответ и стал спускаться вниз по лестнице. И улыбка Роуз тотчас увяла. Син не дошел и до половины лестничного пролета, а она уже исчезла в комнате для гостей…
Пылая гневом, Син бросился следом за нею, желая потребовать объяснений, но обнаружил Роуз в обществе мисс Мюриэллы: барышни, казалось, всецело поглощены были какой-то милой болтовней вроде последних парижских моделей. Более того, на диванчике восседали Шарлотта и мисс Изобел, живо обсуждая шитье будущих нарядов…
Не желая сдаваться, Син попытался привлечь внимание Роуз. Однако, хоть румянец на нежных ее щеках красноречиво свидетельствовал о том, что она его видит, Роуз не прерывала оживленной беседы с Мюриэллой. Лишенный возможности вклиниться в девичью беседу, Син развернулся на каблуках и вышел вон из комнаты.
Лишенный также возможности выместить на ком-то свой гнев, не рискуя при этом выглядеть дураком при гостях, Син ощущал тягостную безысходность. Но вот вчера вечером вожделенная возможность наконец-то представилась: викарий, игравший в вист за одним столом с Роуз, извинился и отошел к окошку выкурить сигару. Син ухватился за возможность занять место рядом с Роуз, как утопающий за соломинку — однако как раз в эту минуту тетушка Маргарет объявила, что «это стол только для леди»! И не дав никому и словечка поперек молвить, герцогиня подхватила Роуз под руку и принялась что-то с нею обсуждать…
Именно тогда Син, наконец, понял, что его несносная тетушка приложила руку к столь внезапному отчуждению Роуз.
И вот тетушка стоит перед ним и безмятежно улыбается…
— Итак, Син, о чем же ты хотел со мною побеседовать? Учти: у меня всего несколько минут — мне нужно еще осмотреть украшения на обеденных столах!
— Я хотел поговорить о Роуз.
— Так я и думала! Хорошо, покуда будешь говорить, подержи-ка беднягу Рэндольфа…
И тетя Маргарет всучила несчастному Сину мопсика, выудила из кармана какую-то ленту и принялась повязывать бант на толстенькой шейке песика. Син глядел на бант с тем же отвращением, что отражалось и на мордочке собачки.