– Пока во всем этом нет никакого смысла, – заметила Кимберли. – Если мистер Денхоллен торговал наркотиками, то убить должны были его, а не Чарли и всех остальных.
– Позволь мне закончить. Здесь все вроде бы объясняется. Полиция Мэдисон-Парк нашла четыре мертвых тела утром в воскресенье. Так как убийство произошло на спорной территории, то представители полиции Мэдисон-Парк и Дарнелла объединили усилия и организовали следственную группу, которая будет расследовать эти убийства. Все четверо убитых были хорошо известны полиции и поэтому мгновенно опознаны. Сегодня же, в 13.25, полиция начала обыски в домах убитых, их личных вещах и компьютерах. На верхней полке шкафа в спальне Бикхэма Райта была обнаружена коробка, в которой находилось несколько пузырьков с бесцветной жидкостью без запаха. Эти пузырьки были немедленно направлены в лабораторию на экспертизу. Рили Кобб, местный компьютерный эксперт, смог войти в компьютер Робби Милфорда. В нем он обнаружил сотни порнографических материалов, а также папку под названием «Клуб “Всемирных трахальщиков”».
Я подождал, не захочет ли Кимберли что-то сказать по этому поводу. Девочка молчала.
– Прости меня за этот язык, – извинился я.
– Да все в порядке, папочка, – ответила она. – Я это слово слышала миллион раз.
– Здесь об этом много чего написано. Вместо того чтобы все это читать, просто коротко перескажу суть. В папке этого клуба трахальщиков, в компьютере Робби, следователи обнаружили несколько файлов, включая семь правил для членов клуба, а также фотографии трех местных девушек, обнаженных и, по всей видимости, в бессознательном состоянии.
– Как их зовут, папа?
– Имен у меня пока нет, но следователи идентифицировали их как местных девушек – значит, они должны быть или из Мэдисон-Парк, или из Дарнелла – или и оттуда, и оттуда.
– А почему они были без сознания? Они что, были пьяны? Я не понимаю.
– Вот именно это тебе и не понравится. Полиция почти уверена, что результаты анализа пузырьков, найденных у Бикхэма, покажет наличие ГОМК, так называемого «наркотика для изнасилования». Судя по файлам и фотографиям, обнаруженным в компьютере Робби, а также по пузырькам, найденным в доме Райта, складывается впечатление, что парни в этом своем клубе подсыпали девушкам наркотик, а потом насиловали их.
– Это полная ерунда! – закричала Кимберли. – Я не знаю остальных. То есть я слышала о них, но лично не встречала. Но я знаю Чарли. Он был красавцем, папа. Он мог уложить к себе в постель любую. Ему не надо было никому подсыпать наркотики. Если такой клуб действительно существовал, то Чарли не мог иметь к нему никакого отношения.
Мне пришлось прикусить язык. Потому что Чарли не только имел к этому отношение, но и был самым жутким членом этого клуба.
– Я уверен, что ты права, Котенок. К тому моменту, когда следствие закончится, может быть, будет понятно, что во всем виноваты те трое, а не Чарли.
– Я могу это гарантировать, – сказала Кимберли.
– Что ж, ты, конечно, знала его лучше, чем я, и поэтому я уверен, что ты права.
– А они нашли какие-нибудь улики, когда обыскивали фургон?
Сразу видно, что ты моя девочка, подумал я.
– В общем, да. Помимо крови они обнаружили пять гильз, которые почти наверняка связаны с этой стрельбой, сотни отпечатков пальцев, а также отобрали образцы волос и кожных покровов. Кроме того, они обнаружили пятна семенной жидкости и других органических жидкостей на спальных мешках, которые лежали в задней части фургона.
– Теперь они будут сравнивать семенную жидкость, правда? – спросила моя девочка.
– Да.
– И если они найдут сходство с семенной жидкостью Чарли, то решат, что он тоже принимал в этом участие.
– Совсем необязательно.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Насколько я понимаю, отец Чарли – крупный специалист по уголовному праву. Я больше чем уверен, что если Чарли невиновен, то его отец сможет это доказать.
– Папа, но ведь ты мне веришь? Веришь в то, что я говорю о Чарли?
– Верю, милая.
– Это хорошо. Если бы ты не верил, я бы этого не выдержала.
– Как я понял, сегодня в школе будет заупокойная месса? – уточнил я.
– В девять вечера. Мы все там будем.
– Ну ты там держись, хорошо?
– Конечно. И спасибо, что доверил мне эту информацию. Я никому не скажу.
– Все в порядке. Я люблю тебя, Кимберли.
– Люблю тебя, папочка. И…
– Слушаю тебя.
– Я любила Чарли.
– Знаю, детка.
Я содрогнулся.
– Донован, давайте все-таки займемся делом, – произнесла доктор Надин Крауч. – Это уже наша третья встреча, и до сих пор вы отказывались говорить о ваших родителях или детстве. Вы отказываетесь говорить о том, чем занимаетесь, и даже о том, что вы делали, когда произошел этот приступ. Мне остается только предположить, что вы занимаетесь чем-то или абсолютно возвышенным, или абсолютно противозаконным.
Она остановилась, чтобы посмотреть, как ее слова повлияли на меня.
– Вы это отрицаете? – спросила женщина.
– А вас это сильно беспокоит?
– Представьте себе, что вы нашли птичку со сломанным крылышком, которой необходима ваша помощь, – объяснила врач. – Неужели для вас важно, как было сломано ее крыло?
Я помолчал, пытаясь понять, к чему она клонит. Так и не догадавшись, просто спросил:
– Может, вы сразу объясните мне, к чему все это?
– Понимаете, я здесь не для того, чтобы ставить вам оценки.
– В таком случае не отрицаю.
– Очень хорошо, – сказала мой доктор. – Значит, в тот момент, когда начался приступ, вы занимались чем-то возвышенным или противозаконным. А раньше вы этим занимались?
– Мы ведем гипотетический разговор?
– Конечно.
– Тогда – да.
– Я правильно понимаю, что раньше, когда этим занимались, никакой боли вы не ощущали?
– Правильно.
– Обычно я не тороплюсь с выводами, – она слегка надула губы, – но вы ведь пациент не обычный. Мне кажется, что, помогая вам, я защищаю других людей.
– Благодарю вас, – ответил я. – Так каков же ваш вердикт?
– Мы не так долго с вами работаем, чтобы я могла озвучить его с достаточно высокой долей вероятности. Но на первый взгляд мне кажется, что это классический пример.
– Чего?
– Психосоматического болевого синдрома.
– Психосоматического? У меня что, синдром? Да Глэдис Найт [31] просто обзавидуется.