Джейк и Оззи вместе устроились в заднем ряду, отдельно от всех, и стали оглядываться вокруг. Сбившись в кучку, неподалеку от них сидели несколько чернокожих, всего человек пять.
Оззи кивнул им и шепнул Джейку:
– В зеленом платье – это Летти Лэнг.
Джейк тоже кивнул и шепнул в ответ:
– А кто остальные?
– Отсюда не могу разглядеть, – пожал плечами Оззи.
Глядя в затылок Летти, Джейк попытался представить приключения, через которые им предстояло пройти вместе. Он совсем не знал эту женщину, даже имя ее впервые услышал только накануне, но очень скоро они должны будут весьма близко познакомиться.
Летти сидела, ни о чем не догадываясь, держа руки на коленях. Тем утром она отработала в доме три часа, прежде чем Гершел сообщил, что в ее услугах больше не нуждаются и что срок ее найма заканчивается в три часа следующего дня, то есть среду. Дом будет заперт и останется пустовать вплоть до распоряжения суда.
У Летти на текущем счету, о котором не знал Симеон, лежало четыреста долларов, еще триста она держала в банке из-под солений, спрятанной в кладовке. Кроме этого у нее не было ничего, и перспектива найти новую приличную работу казалась призрачной.
С мужем она не разговаривала уже почти три недели. Иногда он неожиданно возвращался домой с чеком или небольшой суммой наличными, но чаще просто бывал пьян и хотел выспаться.
В преддверии завтрашней безработицы, имея при этом кучу неоплаченных счетов и несколько голодных ртов, Летти должна была под печальную мелодию органа испытывать тревогу о будущем, но она ее не испытывала. Мистер Хаббард не раз говорил ей, что после своей смерти – а близкая смерть его была неминуема – он кое-что, немного, оставит ей. Немного – это сколько? Летти могла только гадать.
Сидя сзади, в четырех рядах от нее, Джейк подумал: «Если бы она только знала!»
Но Летти понятия не имела, зачем здесь Джейк, если вообще знала, кто он. Впоследствии она будет утверждать, что его имя было известно ей по процессу Хейли, но она никогда не видела мистера Брайгенса.
В центре, прямо напротив гроба, сидела Рамона Дэфо, Йен – слева, Гершел – справа от нее. Никто из их детей, внуков Сета, прибыть не смог. Они оказались слишком заняты, да и нельзя сказать, что родители настаивали на их приезде.
В следующем ряду расположились родственники, настолько дальние, что им пришлось представляться друг другу на парковке перед церковью. Впрочем, они тут же забыли только что произнесенные имена. Родители Сета Хаббарда умерли несколько десятков лет назад, а единственный близкий родственник Энсил давно пропал. Надо сказать, сколько-нибудь дружной семьи у Сета сроду не было, а в последние годы распались и последние связи.
За родственниками бессистемно расположились в темноте нефа несколько десятков других скорбящих – служащие Сета, друзья, прихожане. Когда пастор Дон Макэлвейн ровно в четыре часа поднялся на кафедру, и он, и все присутствовавшие знали, что служба будет краткой. После совместной молитвы пастор бегло изложил биографию покойного: Сет родился 10 мая 1917 года в округе Форд, где и скончался 2 октября 1988 года. Его родители, такой-то и такая-то, умерли; он оставил двоих детей и несколько внуков…
Слева, через несколько человек от себя, Джейк заметил знакомый профиль мужчины в дорогом костюме. Это был Стиллмен Раш, его ровесник и коллега, поверенный в суде, отпрыск в третьем поколении семейства голубых кровей, представляющий обширный клан юристов, специализирующихся по корпоративному и страховому праву, – обширный настолько, насколько это возможно в сельском Миссисипи. «Раш и Уэстерфилд», самая крупная фирма в северном Миссисипи, базировалась в Тьюпело и стремительно разрасталась, открывая все новые филиалы, так что каждый житель округа мог рассчитывать, что один из филиалов вскоре непременно появится в ближайшем к его дому торговом центре.
Сет Хаббард упоминал фирму Раша в письме к Джейку, а также в своем рукописном завещании, поэтому можно было не сомневаться: Стиллмен Раш в сопровождении двух шикарно одетых джентльменов явился позаботиться об интересах фирмы. Специалисты по страхованию всегда работали в паре. Даже когда речь шла о простейших юридических процедурах, ими занимались два юриста: вдвоем готовили документы для суда, вдвоем отвечали на реестровые запросы, вдвоем участвовали в слушаниях по неопротестованным делам, вдвоем разъезжали с поручениями и, конечно же, вдвоем гребли гонорары и раздували дела. Крупные фирмы беззаветно исповедовали культ малой производительности: больше рабочих часов означало больший гонорар.
Так что два юриста там, где легко справился бы один, было нормой. Но три!.. Всего лишь для участия в короткой поминальной церемонии в глухой дыре? Это производило впечатление и наводило на мысли. Это означало – деньги.
В сверхактивном мозгу Джейка не было места для сомнений: эта троица, покинув офис в Тьюпело, включила свои счетчики и теперь сидела, притворяясь, будто скорбит, за двести долларов в час каждый. Исходя из того, что написал Сет, его завещание от сентября 1987 года было составлено мистером Льюисом Макгвайром, и Джейк предположил, что им является один из трех джентльменов. Он не знал Макгвайра в лицо, в фирме трудилось слишком много юристов. Поскольку они готовили завещание, то, естественно, решили, что и доказывать его будут сами.
«Завтра, – подумал он, – они приедут снова, как минимум вдвоем, а может, и втроем, передадут бумаги секретарю Канцелярского суда, что на втором этаже «дворца правосудия», и самодовольно заявят либо Еве либо Саре, что прибыли в связи с открытием наследства для его утверждения. И либо Сара либо Ева, с трудом скрывая усмешку, изобразит смущение. Бумаги будут просмотрены, вопросы заданы, а потом – большой сюрприз: вы немного опоздали, господа. Это наследство уже открыто!
Либо Ева либо Сара покажут им новенькую папку, и они будут, разинув рот, глазеть на тоненькое рукописное завещание, то самое, которое специальным распоряжением отменяет толстое завещание, столь ими лелеемое. И начнется война. Они станут поносить Джейка Брайгенса, но, немного остынув, поймут, что война обещает быть прибыльной для всех участвующих в ней юристов.
Летти смахнула слезу и отметила, что она, вероятно, единственная из присутствующих, кто прослезился.
Перед адвокатами сидели люди, похожие на предпринимателей. Один из них обернулся и прошептал что-то Стиллмену Рашу. Джейк подумал, это мог быть служащий высшего звена, работавший на Сета. Особенно его интересовал мистер Рассел Эмбург, о котором в завещании сказано, что он являлся вице-президентом холдинговой компании Сета и знает все о его имуществе и денежных обязательствах.
Миссис Нора Бейнс исполнила три куплета из «Простого старого креста», мрачного гимна, непременно высекающего слезу на любых похоронах, но на прощании с Сетом даже он не вызвал эмоционального отклика. Пастор Макэлвейн прочел отрывок из Псалтыри, поговорил о мудрости Соломона, потом два прыщавых подростка с гитарой пробренчали что-то современное – какую-то вымученную песню, которую Сет наверняка бы не оценил. В конце концов Рамона разразилась рыданиями, и Йен принялся ее утешать. Гершел сидел, уткнувшись взглядом в пол перед гробом, не моргая и не шевелясь. В ответ на рыдания Рамоны громко всхлипнула какая-то женщина.