Леня сбавил скорость и прислушался. Первое, что он успел понять, прежде чем ударили первые выстрелы и пули стали сбивать ветки возле его головы, что его отсекают от места лагеря группы и гонят вправо от реки. По крайней мере шум и треск слышались левее, а стреляли точно сзади. И стреляли так, как будто тыкали вилами в стог сена в поисках спрятавшегося там партизана. Выборочно, ищуще.
Итак, чтобы повернуть неудачу в свою сторону и превратить ее в дело полезное, нужно поменять формулировку. Тебе не удалась атака, тебя преследуют с целью выяснить, а сколько с тобой людей, а заодно и перестрелять всех. Задача? Взять инициативу в свои руки, идти «на шаг впереди». Для этого нужно, чтобы они думали, что гонят тебя. Пусть думают, а ты должен шуметь и переть как танк. А на самом деле? А на самом деле ты уводишь их в сторону от цели, заманиваешь их, распыляешь их силы. Сейчас их против тебя двое, а не четверо. Это если ты решил разделаться с группой преследования. И в лагере сейчас всего двое бандитов, а не четверо. Это если ты решил обмануть преследователей, вернуться к лагерю и разделаться с теми, что остались там.
Последним вопросом, который подбросил опыт и знания десантника, был вопрос: а что лучше? И тот же опыт и знания подсказали. В лагере остались тоже двое, но там один ранен, и у него боеспособность практически равна нулю. И здесь двое, хотя и неравноценных противников. Значит, увести этих, запутать, а самому вернуться окружным путем к лагерю. Возможно, удастся увести девушку и забрать контейнер с препаратом.
Леня шумел, тряс тонкими стволами осин, а потом кидался в сторону и бежал почти бесшумно, все так же забирая вправо, куда его и гнали бандиты. Им так надо, и, значит, пусть успокоятся. Все идет по их плану… Чив-в, чив-в! Пули прошли почти у самого затылка, и Леня машинально пригнулся. Неприятно, но не смертельно. Неприцельные попадания очень редки, если говорить о статистике. Тут и прицельно не очень-то попадешь. Так что кланяться не стоит, но очень хочется.
Леня затрещал кустами, тут же упал на правый бок и скатился в небольшую балку, дважды стукнувшись боком о стволы тонких деревьев. Вверху послушно по веткам и стволам стегнули пули. Плохо, что у бандитов оружие с глушителями, и не очень понятно, где и как быстро они идут. Но если хруст кустов услышали, если качание веток деревьев увидели, значит, они не далее чем метрах в двадцати.
Достаточно! Внутренние часы подсказали Лене, что определенное им время для бегства и заманивания преследователей истекло. А еще он возлагал большие надежды вон на ту сопку с покосившейся вершиной, будто бульдозером срезанной. Приметная вершина. А еще там гораздо реже торчат вершины деревьев, и на самой сопке видны издалека скальные клыки. Значит, там каменистый участок, значит, там растительность не такая буйная и густая. И, если учесть, что, убегая, Леня постепенно забирал вправо, теперь ему нужно будет возвращаться по прямой и не ошибиться. Главное, уйти в резкий и незаметный отрыв вправо, а потом круто назад. Пусть они в камнях поищут следы!
Сердце билось уже так, что готово было выскочить из груди. Леня это состояние знал, много раз его испытывал за время службы в ВДВ, когда вымотанные до предела десантники практически валились с ног, а нужно было идти и идти дальше. Главное в таких случаях — не паниковать и не отчаиваться. Для начала собрать волю в кулак, разозлиться на себя самого, обозвать слюнтяем, слабаком и задохликом. Это важно! И только потом снова продолжать движение, но не рывком, не бросаться вперед, как на амбразуру. Нет, нужно методично и тщательно держать темп. Не очень высокий, потому что сейчас главное — двигаться. Ни в коем случае не останавливаться, не падать, боже упаси, в траву.
Вот и сопка. Леня добежал до подножия, а потом стал размеренно и размашисто прыгать с одного большого камня на другой. На эти фокусы у него всего минут пять или семь. Это время, которое необходимо преследователям, чтобы добраться до этого места. Прыжок, прыжок… Осторожнее! Ну вот! Леня оказался, наконец, на каменистом берегу все той же речушки, от которой они убежали больше часа назад. Щебнистый берег уходил на юго-запад под кронами нависающих деревьев метров на триста. Отлично! Пока преследователи разберутся на местности, пока поймут, что потеряли его, он успеет уйти достаточно далеко.
Леня выдохнул и побежал по берегу в спокойном разминочном ритме. Вдох, выдох, вдох, выдох! Сто восемьдесят шагов в минуту! Вдох, выдох! В ритме 2–2, как учили: два шага — вдох, два шага — выдох. Через несколько минут он перестал слышать звуки преследования. Никто не ломился через тайгу, не орал, чтобы напарник заходил слева или справа и чтобы стрелял по ногам. Два шага — вдох, два шага — выдох! Постепенно ощущение рези в верхней части груди стало исчезать, смягчаться, и ноги перестали заплетаться, войдя в спокойный ритм бега.
Всего десять минут спокойного бега по чудом подвернувшемуся ровному и чистому участку. Леня понял, что он выиграл эту часть схватки. Снова пошли заросли, снова приходилось выбирать, куда ставить ногу, снова скорость бега упала, и дыхание перестало быть ровным. Но теперь все это было не страшно, потому что два бандита все еще бегают по кругу и ищут его следы, а когда поймут, что их нет, они пойдут назад, матерясь и плюясь. Пойдут! И не побегут!
Запах свежего мяса и крови он почувствовал сразу. Но теперь уже предстоящее зрелище Леню не взволновало, как некоторое время назад. Да, погиб человек, да его убили для страшных целей, но на то она и война, что в ней участвуют не интеллигентные философы, спорящие о происхождении вкусов или физиологических истоках любви. На войне обычно встречаются люди, способные убивать и не переживать по этому поводу. Это их среда, их удел. Война, а иначе назвать случившееся нельзя, предполагает смерть и кровь. Смотреть на это и терзаться на войне нельзя, потому что ты сразу же погибнешь. На войне убивают и не терзаются. Благодаря этому и выживают, и побеждают.
Леня мельком глянул на висевшее тело Михаила, отметил необычайную бледность лица и рук. Значит, крови вытекло достаточно много, но на запах пока никто из хищников-падальщиков не прибежал. Слишком силен запах железа и человека. Но это ненадолго. Хорошо бы поспешить, чтобы все закончилось до того, как звери сильно попортят труп. Но и это не главное, потому что главное — это живые.
Леня перепрыгнул через полиэтилен, на котором лежали отрезанные от бедра Михаила куски мяса, заметив, что они уже облеплены насекомыми, и побежал дальше. Все! Теперь тихо! Ветер со стороны лагеря, и там два опасных вооруженных человека. Тихонько, не шелестя травой, не качая ветки кустарника…
Леня двигался медленно, старясь следить, чтобы не наступить на сухую ветку и не задеть локтем куст. Голоса! Переступая с пятки на носок, перекатываясь, как ртуть, он добрался до последней линии кустов и увидел, наконец, то, что происходило на берегу реки. Здесь было больше открытого пространства, здесь догорал костер, и здесь никто не готовил пищу. Леня это понял как-то сразу. Из котелка не пахло едой, висел он над почти потухшим костром, на брезенте разбросаны продукты, даже крупа осталась открытой. В чем дело?
А вот и Анджела. Девушка сидела на бревне съежившись, запахнув куртку и зарывшись в нее лицом. Раненый бандит с побледневшим лицом устроился на подстеленной куртке, вытянув ногу с разрезанной штаниной, из-под которой виднелись бинты. И в руках у него пистолет, нацеленный на девушку. Чушь какая-то! Он что, боится, как бы Анджела не напала на него? Они сидели и о чем-то неторопливо разговаривали.