Орлов стукнул кулаком по столу, досадливо крякнул и заявил:
— Вот умеешь ты, Лева, так не вовремя испортить настроение! То есть ты считаешь, что он может запросто покинуть Россию?
— Это одно. А второе то, что нужно выйти на ГРУ и СВР и попросить их сотрудников опознать человека, изображенного на этом фотороботе. Это уже задача для тебя. С твоей колокольни такие вопросы вполне решаемы.
— Ага… — уже другим тоном протянул Петр. — Это неплохая мысль, я займусь. Но ты говоришь, что фоторобот Штирлица будет готов сегодня вечером, а Хомутова — завтра утром. Тогда, наверное, все три портрета сначала сопоставим, прикинем, один ли это человек, а потом уже сделаем окончательные выводы. Да, досадно будет, если наш клиент уже успел смыться за границу.
— А мне почему-то не будет, — Гуров безмятежно улыбнулся. — Чую, за всем этим стоит какая-то безобразная, мерзкая история. Этих усопших мне почему-то ни капельки не жаль. Я не думаю, что человек, имеющий такую подготовку, стал бы мстить только за то, что кто-то в трамвае наступил ему на ногу. Скорее всего, ему так плюнули в душу, что он был вынужден пойти на подобные крайние меры.
— Лева, напоминаю тебе тысячу первый раз: мы служим закону и не имеем права переносить на расследование свое отношение к подозреваемым!
Услышав это замечание, Стас саркастически хмыкнул.
— «Мы служим закону»! — с подначкой в голосе передразнил он. — А он кому? Вот, читаю в Интернете. Неделю назад серийному педофилу, пойманному на месте преступления, судья, учитывая его положительные характеристики, дала условный срок. Прокуратура опротестовала, но он уже бесследно смылся. Другой пример. Уголовник со стажем зверски избил парня. Друг пострадавшего кинулся на выручку и получил ножевое ранение. Он в горячке вырвал у бандита нож и ранил его самого. Итог? Пять лет строгого режима. Кому? Не бандиту, нет. Для суда мерзавец, трижды сидевший за тяжкие телесные повреждения и изнасилование, оказался потерпевшим. Дали пятерик парню, который спасал жизнь друга и оборонялся сам. Ни за что сломали человеку жизнь и убили у многих людей малейшее уважение к этому самому закону.
Орлов насупился, безнадежно махнул рукой и заявил:
— Ну, давайте, валяйте дальше! Начнем воздавать не по закону, пусть и несовершенному, а по понятиям. Организуем команду каких-нибудь робингудов, начнем сами и выносить приговоры, и исполнять их. Ну и что тогда начнется? Хаос, беспредел!..
— Не кипятись, начальник, — Лев Иванович иронично усмехнулся. — Мы уже сто раз спорили на эту тему. Но в любом случае, как видишь, и я, и Стас продолжаем работать в рамках существующих законов. Речь-то не о том, чтобы злостно нарушать их. Да, мы обязаны считаться с законом, но вовсе не раболепствовать перед ним. Идеальных законов пока еще никто не написал, а наша судебная практика слишком богата двойными стандартами. Так что хаос, как видишь, начинается вовсе не с нас. И тебе это прекрасно известно. Ладно, нам пора. Я завтра с утра попробую разыскать Антоновского и еще раз хорошенечко его допросить. Правда, и насчет него есть серьезные опасения. Он уже вполне мог удариться в бега. Что еще? Надо будет увидеться с авторами проектов, которых отфутболил Сивяркин.
— А я попробую разыскать дамочек из «Садов Астарты» и выяснить, кто из них встречался с нашим киллером и дал ему исчерпывающую информацию об этом клубе. Параллельно с этим надо бы напрячь городских гаишников на предмет поиска синего «Форда» и белой «Мазды». Думаю, на уличных камерах видеонаблюдения они могли засветиться в момент преследования машины Сивяркина, — проговорил Стас, встал с кресла и зевнул.
— А у него какая тачка? — осведомился Петр.
— Тебе до него далеко. — Крячко многозначительно взглянул в потолок: — «Бентли Континенталь» комплектации экстра-класса, миллионов этак за двенадцать. Не хило, да? Пока, мон женераль!
Гуров вернулся домой уже в сумерках, поднялся на свой этаж, вошел в темную прихожую. Мария сегодня играла и появиться должна была позже, часам к девяти. Лев Иванович прошел на кухню и перекусил там на скорую руку.
Потом он немного подумал, вышел во двор и сел в свой «Пежо». Дома ему отчего-то не сиделось, в душе корявой занозой саднили какие-то неприятные предчувствия. Лев Иванович запустил двигатель и покатил по вечерней улице.
Как назло, этот вечер опять выдался богатым на пробки. Полковнику пришлось объезжать заторы по боковым улочкам и даже проходным дворам. Лишь в девятом часу он подъехал к театру, нашел свободное место, припарковался и направился к входу.
Гуров прошел в фойе и остановился у окна, глядя на город, уже окутанный мраком. Через двери, ведущие в зрительный зал, до него доносились голоса актеров. Иногда там звучали аплодисменты, причем довольно бурные, перерастающие в овацию.
Лев Иванович несколько раз прошелся взад-вперед, постоял у стенда с расписанием постановок текущего сезона, посмотрел на большие цветные фотоснимки плакатного типа, на которых были отображены самые интересные моменты тех или иных спектаклей.
На многих из них объективом так или иначе была схвачена Мария Строева. Вот она в роли чудаковатой, эксцентричной графини из веселой, оптимистичной постановки. А тут — суровая монахиня, которая должна сделать непростой выбор: соблюсти заповедь «не убий», но позволить гнусному злодею погубить девочку, почти ребенка, или совершить смертный грех, своей рукой вонзить в грудь мерзавца острый кинжал.
«Да, непростой выбор, — отметил Лев Иванович, продолжая осматривать эту театральную диораму. — Теперь понятно, почему Мария, когда у них шла эта постановка, была постоянно на нервах. Слишком уж входит в образ и не может выйти из него даже дома. Нет, ну их, все эти драматические роли. Пусть лучше будет больше комедийных. Когда графиню играла, веселой была, жизнерадостной».
Еще полчаса спустя в зале раздались громкие заключительные аплодисменты. Через некоторое время двери распахнулись, и в фойе хлынул поток зрителей. Гуров стоял в сторонке и наблюдал, как люди, направляясь к выходу, оживленно делятся впечатлениями по поводу постановки.
Мария появилась, когда толпа уже сошла на нет. Она вышла из боковой двери, отчего-то хмурая и озабоченная. Следом за ней выбежали двое каких-то парней туповатого вида, типичных «быков» какого-нибудь крупного бандитского главаря. Они загородили ей дорогу, что-то настырно втолковывали. Мария отмахнулась и попыталась их обойти, однако «быки» не унимались, не пропускали ее.
Лев Иванович вдруг понял, почему его так терзали неприятные предчувствия. Интуиция сыщика не дала сбоя и на этот раз.
Он быстрым шагом приблизился к парням и негромко, но жестко приказал:
— А ну-ка, убрались отсюда!
Парни окинули его пренебрежительными взглядами.
— Чего за баклан? Охранник, что ли? — с типично блатными интонациями, скривив рот, проговорил кудлатый мордоворот в крутом прикиде, стоявший справа.
— Это мой муж! Полковник полиции! — с радостью во взгляде объявила Мария.