По совокупности совершенных преступлений главарю светила высшая мера, которая тогда не только была прописана в УК, но и приводилась в исполнение. Но, как видно, покровители из тогдашних верхов не забыли своего благодетеля, который обеспечивал им, причем совершенно бесплатно, подневольные ласки юных рабынь.
Гуров тогда так и не смог понять, как могло случиться, что у обвиняемого Шпыряка, транспортировавшегося в автозаке из СИЗО в суд, оказался заряженный пистолет. Несмотря на все усилия, не удалось выяснить и того, почему в дороге автозак остановился. Преступник в упор расстрелял всех, кто его сопровождал, и бесследно скрылся.
Прочие бандиты, задержанные операми, не ушли от суда и возмездия. Правую руку главаря, некоего Яцеслава Сечука, убили в ходе перестрелки, вспыхнувшей во время задержания. Еще двенадцать человек из этой банды сели на длительные сроки. Но сам Шпыряк словно растаял в воздухе.
— Как удалось выяснить, Шпыряк был уроженцем Львовской области, — вспоминая о былых событиях, неспешно рассказывал Лев Иванович. — Его отец, Адам Шпыряк, в годы войны был активным украинским националистом, боготворившим Бандеру. Он еще пацаном вступил в так называемую сотню храбрых юношей. Это бандеровский спецназ, который наряду с эсэсовцами занимался уничтожением поляков, евреев и русских. По ночам они ходили по селам и вырезали целые семьи, не щадили даже грудных детей. Над женщинами эти храбрецы издевались просто чудовищно.
— Вот ведь бандера гребаная! — Крячко сердито плюнул. — Мне об этих упырях тоже много чего рассказывали.
— Да, действительно настоящие упыри, — Гуров хмуро кивнул. — В программе подготовки этой самой сотни имелся особый пункт — выживание в тылу врага. Так вот каждый такой щенок должен был собственноручно убить ножом пленного красноармейца, разделать его тело на мясо, сварить из человеческой плоти похлебку и в присутствии «экзаменационной комиссии» ее съесть.
На лице Жаворонкова отразилась гримаса крайнего отвращения.
— Это серьезно, Лев Иванович? — ошеломленно спросил он.
— Серьезнее некуда, Валера, — Гуров грустно усмехнулся. — Мне об этом рассказывал один старый чекист, который после войны несколько лет воевал с бандеровцами, зачищал от их банд западные районы Украины. Обычно с этой мразью не чикались. Когда находили схрон, забрасывали его противотанковыми гранатами. Брали в плен только тех, кто шел сдаваться сам. И то, надо думать, это была хитрая уловка бандеровцев, чтобы хотя бы кого-то сохранить на будущее. Что тут скажешь? Члены ОУН — самые прилежные ученики австрийских иезуитов. Вот так. А Адам Шпыряк за свои подвиги получил пятнадцать лет строгача, отсидел, вернулся домой в шестьдесят пятом и женился. Сына назвал Степаном, судя по всему, в честь Бандеры, своего кумира. Ну а Шпыряк-младший с юных лет подался в откровенную уголовщину. Уже в шестнадцать лет он получил свой первый срок за ограбление и изнасилование. На зоне его опустили. Он отсидел двенадцать лет и на Львовщину уже не вернулся. Перебрался в Подмосковье, где и организовал банду, которая года три подряд терроризировала несколько городков, похищала девчонок для своих борделей. Видимо, после убийства конвойных и побега он обратился за помощью к своим чиновным клиентам. Думаю, именно они помогли ему сделать пластическую операцию и получить новые документы.
На некоторое время в кабинете установилось молчание.
Стас прошелся взад-вперед и задумчиво произнес:
— Интересно, а вот этот человек, сгоревший в машине Шпыряка во время ДТП, был один?
— Ты имеешь в виду, не Бубникс ли угодил в покойнички? — уточнил Гуров.
— Да. — Крячко еще разок прошелся по кабинету. — Предположим, что деньги со счетов фирмы и клуба они сняли вместе, но в пути не поделили.
— Интересное соображение, — согласился Лев Иванович, взглянул на Жаворонкова и добавил: — Валера, надо бы проверить контингент травматологических клиник из числа жертв аварий. Но следует иметь в виду, что интересующий нас тип мог назваться чужой фамилией. На этот случай вот тебе фото Бубникса. Если по телефону разыскать его не удастся, пусть кто-то из практикантов проедет по всем клиникам и лично осмотрит больных. И еще вот что. Надо разыскать всех бывших жен Сивяркина. Контакты Юлии имеются, но ее телефон заблокирован. Тут как быть? Есть смысл разыскать дом моды, где она работает. Может, удастся ее поймать там?
— Хочешь проверить деловые контакты Шпыряка и Сивяркина? — Станислав понимающе кивнул.
— Задачу понял, приступаю! — Капитан развернулся через левое плечо и скрылся за дверью.
Зазвонил телефон внутренней связи.
— Петро, что ли? — Крячко недовольно поморщился.
Но это был не Орлов, а дежурный на проходной, который сообщил о прибытии Ломтева, жителя Сергиева Посада.
Визитер оказался высоким, но худым, как вобла, мужчиной лет пятидесяти пяти, с мосластыми руками, оплетенными сеткой толстых вен. Присев на стул, Ломтев глуховатым тенором рассказал, где и при каких обстоятельствах он познакомился с человеком, опознанным им по всем трем фотороботам. Сам он называл его Владимиром Старогородским.
Месяца два назад Ломтев ехал из Москвы домой, в Сергиев Посад, и подвез по пути моложавого мужчину, очень дружелюбного и хорошо воспитанного. В ходе завязавшегося разговора Ломтев посетовал на то, что никак не может найти для своей жены остродефицитное лекарство. Он объехал все крупные аптеки Москвы, но где-то это средство, как водится, только что закончилось, а где-то его никогда не бывало вообще.
Старогородский обещал помочь ему. На следующий же день он привез упаковку дефицита и наотрез отказался от денег. Правда, Владимир попросил у Ломтева его «Форд» для, как он пояснил, не самых дальних поездок. Они вместе доехали до офиса страховой компании, где Ломтев и вписал Старогородского в полис автогражданки.
— Раз пять он машину брал, но претензий к нему у меня никаких нет, — поспешил заверить Ломтев. — Возвращал чистенькой, не поцарапанной, не убитой. А куда уж он ездил, я не интересовался. Кстати, вот моя автогражданка, можете сами взглянуть — Старогородский Владимир Юрьевич.
Лев Иванович спросил Ломтева, рассказывал ли Старогородский что-нибудь о себе. Тот только и смог припомнить, что Владимир якобы постоянно проживает в Перми, а в Москву приехал погостить у брата. У того машина в ремонте, поэтому он воспользовался подвернувшимся случаем и попросил «Форд» у своего нового знакомого. Владимир назвался программистом. Он и в самом деле изумительно разбирался в компьютерной технике. О своей семье Старогородский даже не упоминал. Больше ничего определенного Ломтев сказать не смог. К тому же Владимир исчез из его жизни так же внезапно, как и появился.
Когда за визитером закрылась дверь, Стас взглянул на Гурова.
— Как думаешь, что из сказанного им — правда, а что он, мягко говоря, нафантазировал? — спросил он, наморщив лоб и пожимая плечами.
— Мне показалось, что этот Ломтев говорил вполне искренне. — Гуров тоже пожал плечами. — Во всяком случае, я не уловил фальши в его голосе.