Таллула была все еще бледна и, как-то сгорбившись, неудобно сидела в своем кресле.
– Доказательства, – задумчиво промолвила она. – У нее были доказательства его мерзкого поведения, а пытками он хотел заставить ее отдать их ему.
– Но она не могла, потому что… отдала их Норе и просила сохранить, – закончила ее мысль Шарлотта.
– Какие доказательства? – встрепенулась Эмили, и в голосе ее зазвучало волнение. Наконец-то появилось что-то, за что можно ухватиться и в чем есть хоть какой-то смысл! – Что это может быть? Фотографии? Письма? Свидетельства очевидцев? Что еще?
– Показания свидетелей, – ответила миссис Питт. – Картинки не могут быть доказательством. Да и не удастся никому сделать такую фотографию. Я хочу сказать, это невозможно. Для этого надо долго сидеть перед фотоаппаратом. Писем проституткам тоже никто не пишет. Нет, тут надо искать свидетелей. Возможно, такое преступление уже когда-то совершалось. Многие женщины об этом знали, и Ада просто собрала их показания.
– Тогда где же они? – Мисс Фитцджеймс посмотрела на сестер. – Может, у убийцы? Или Нора так хорошо спрятала их, что он не нашел?
– Вот что нам нужно сделать, – решительно сказала Шарлотта и выпрямилась в кресле. – Мы должны знать все об Аде и Норе. Именно здесь надо искать ответ. Прежде всего надо узнать, были ли они знакомы между собой, что у них было общего и в их жизни тоже, а потом найти всех женщин, которые бы тоже видели или знали убийцу. От них мы получим его полное описание. Возможно, они даже знают его имя.
– Замечательно! – вскочила Таллула. – Сейчас же и начнем. Яго поможет нам. Он знал Аду Маккинли и подскажет нам, с чего начать. А еще поможет завоевать доверие тех людей, с кем мы будем беседовать, и они станут более откровенными с нами.
– Я… – Эмили испуганно посмотрела на сестру, не решаясь сама сказать о том, что обязательно нанесет непоправимый ущерб всему.
– В чем дело? – переспросила Таллула.
Шарлотта нашлась мгновенно.
– Вам не кажется, что это будет не совсем тактичным? – спросила она и торопливо стала соображать, что же сказать дальше.
– Нетактичным? – Мисс Фитцджеймс совсем растерялась. – По отношению к кому? К этим женщинам? Но мы же ищем того, кто убил двух из них! О какой тактичности может идти речь?
– Не в женщинах дело. Речь идет о Яго. – Миссис Питт уже знала, что надо сказать. – Он священник их прихода и, помогая нам, может потерять доверие своих прихожан. Ведь он останется в приходе, останется их другом и наставником, когда мы отсюда уйдем.
Объяснив это, Шарлотта облегченно вздохнула. Все едва не испортила ужасная мысль о том, что Джонс, возможно, и есть тот, кто убил тех женщин. Кто больше всего уязвим для шантажа, как не священник, который повадился ходить к проституткам? Именно его можно легче всего погубить, обвинив в греховной связи с уличной девкой, да еще и не с одной. Он потеряет свой приход и не сможет больше служить – не только в Уайтчепеле, но и в любой другой церкви.
– О! – Таллула облегченно вздохнула. – Да, пожалуй, вы правы. Нам лучше отправиться одним. Мы все разузнаем, это будет не так уж трудно. Лучше бы сделать это в дневное время. – Она смущенно покраснела. – Вечером…
– Конечно, – быстро поддержала ее Эмили. – Нам и без этого хватит забот, а тут еще доказывай, что мы им совсем не конкурентки!
Мисс Фитцджеймс нервно хихикнула. На том три приятельницы и порешили. Они договорились встретиться сразу после полудня, доехать на экипаже до Олд-Монтегю-стрит и оттуда начать расспрашивать местных жителей. Одеться решено было соответственно.
…Попасть в дом в Пентекост-элли оказалось не так просто. Открывшая им дверь Мадж сразу узнала Эмили и Таллулу. Она хорошо запомнила их по первой встрече. Да и одежда у обеих посетительниц была та же, что и в прошлый раз.
– Что вам теперь нужно? – спросила старуха, глядя на них с прищуром и загородив собой дверной проем. Потом она повернулась к Шарлотте. – А вы кто? Еще одна горничная? – Мадж оценила красивую фигуру незнакомки. – Вы похожи на горничную, прислуживающую господам за столом. Вас что, всех прогнали? Напрасно вы сюда пришли. У меня нет для вас комнат, есть только для одной, и к тому же дорогая. Придется достать на нее деньги – мы берем плату, даже если у вас нет работы. Так кто из вас снимает комнату?
– Мы сначала посмотрим ее, – поспешила согласиться миссис Питт. – Спасибо.
Мадж покосилась на нее с подозрением:
– Зачем девице с таким хорошим английским работать на панели, да еще в нашем квартале? Почему бы не попробовать западные кварталы, так можно заработать хорошие деньги!
– Я попробую, – смиренно согласилась Шарлотта. – А пока покажите нам комнату. Пожалуйста!
Хозяйка открыла дверь и впустила гостей. Они шли за ней по коридору, где было душновато, как в каждом перенаселенном доме, где никогда не открываются окна. Мадж толкнула вторую дверь, и та распахнулась. Шарлотта заглянула в комнату первой и тут же пожалела об этом. Комната была примерно такой же величины, как спальня в доме ее детства, но не такая красивая. Она казалась обжитой, и было совсем нетрудно представить себе ту женщину, которая жила здесь, спала, занималась своей не очень престижной профессией и умерла в страшных мучениях.
Миссис Питт услышала за своей спиной трагический вздох Таллулы, а рядом с ней застыла, словно окаменев, Эмили.
– Подходит вам эта комната? – прямо спросила Мадж хриплым голосом.
Обернувшись, Шарлотта увидела широкое лицо хозяйки и ее полные слез глаза.
– Давайте сядем и все обговорим, – предложила миссис Рэдли. – Неплохо бы выпить по чашечке чаю. Я прихватила кое-что с собой, чтобы добавить в чай… Что ж, приходится сдавать комнаты, когда они пустуют. С этим ничего не поделаешь.
Ничего не ответив, Мадж провела всех троих в кухню в конце коридора.
В кухне было довольно грязно. Когда-то это помещение было задумано как одновременно прачечная и кухня. Большая черная плита была еще теплой, а на полу у ее дверцы лежал тонкий слой золы. На конфорке тихо кипел чайник, который, очевидно, никогда не снимался с плиты. На полке у мойки стояли грязные кружки, а на полу – два ведра с водой, накрытых крышками. Шарлотта догадалась, что вода доставляется из общей колонки или колодца на улице, и понадеялась, что ее хорошенько кипятят, прежде чем используют для питья. Она уже жалела о том, что Эмили пришла в голову мысль выпить здесь чаю. Впрочем, иного случая поговорить с хозяйкой им не представится. Расстроенный желудок – ничтожная расплата по сравнению с той опасностью, которая грозит Питту, если преступление не будет раскрыто. О нем всегда будут помнить как о человеке, повесившем Костигана, который не был виновен. Но что еще хуже, он сам будет так думать о себе, сомневаться в правильности своего решения и просыпаться по ночам, терзаемый совестью. Найдутся и такие, кто будет утверждать, что Томас сделал это сознательно, чтобы выгородить кого-то, у кого есть деньги и влияние, и что тот вознаградил его за это. Его будут подозревать в чем-то большем, чем совершение ошибки. Ошибку можно простить, человеку свойственно совершать их. А вот коррупция – это куда серьезней, это последняя степень предательства самого себя.