Питту уже практически нечего было делать, разве что попросить Финли показать ему пальто, в котором он был вчера, если он не уничтожил эту улику. Но за этим он лучше обратится потом к дворецкому.
– Осталось только прояснить эпизод с запонкой, – как бы завершая разговор, сказал Томас. – Весьма оригинальной запонкой, оброненной в комнате убитой и найденной между сиденьем и спинкой кресла. На ней монограмма «Ф.Ф.Дж.». Запонка дорогая, не у каждого такая встречается.
Кровь отхлынула от лица Фитцджеймса-старшего. Он сжал подлокотники с такой силой, что у него побелели пальцы, и судорожно глотнул воздух. Казалось, что воротничок душит его.
Финли же, вместо того чтобы испугаться, растерялся. На его красивом лице было замешательство.
– У меня были такие запонки… – пробормотал он. – Моя сестра подарила их мне. Но одну из них… я потерял много лет назад. Я побоялся признаться в этом Таллуле. Чувствовал себя виноватым, потому что знал, какие они дорогие. Собирался заказать новые, чтобы сестра не заметила, что я их не ношу.
– Как могла ваша запонка оказаться между спинкой и сиденьем кресла в комнате Ады Маккинли, мистер Фитцджеймс? – с еле заметной улыбкой спросил Питт.
– Это только Господу Богу известно, – убито произнес молодой человек. – Как я уже говорил, я не завсегдатай таких мест. И никогда не знал этой женщины. Это ее убили, не так ли?
Лицо его отца потемнело от гнева и презрения:
– Ради бога, сын, не будь таким олухом! Конечно, в свое время тебе доводилось пользоваться услугами таких женщин, как эта! – Он повернулся к Питту: – Эта запонка, возможно, валялась там много лет. Ее нельзя связывать с вчерашним вечером и с тем, что произошло. Поинтересуйтесь остальными молодыми людьми. Постарайтесь подробнее разузнать об этой женщине. Ее убили, возможно, из-за денег, или это сделала ее конкурентка. Вот чем вы сейчас должны заняться. – Фитцджеймс-старший встал. Во всей его фигуре была скованность и напряжение, словно мускулы этого пожилого человека одеревенели, а суставы потеряли гибкость. – Мы дадим вам их адреса. А сейчас меня ждут дела. Я опаздываю в Сити. До свидания, сэр. – С этими словами он вышел, не оглянувшись на своих собеседников.
Оставшись наедине с Томасом, Финли растерялся еще сильнее. Ему было стыдно не только за то, что его уличили во лжи, но и за то, что отчитали в присутствии полицейского чина. Все получилось глупо и не имело оправдания. Инстинктивно, в поисках спасения, молодой человек попытался укрыться за ложью, и гордиться ему было нечем. Теперь же от него требуют адреса и фамилии друзей, и он сознает, что это плохо, но избежать этого не может. Для джентльмена было бы куда благороднее и достойнее отказаться давать такие показания.
– Я не знаю, где Яго Джонс, – сказал младший Фитцджеймс с заметным удовлетворением. – Не видел его много лет. Кто знает, где он сейчас? Он всегда был немного чудаковатым.
– Возможно, он где-то значится. В архивах военного ведомства или Министерства иностранных дел, – заметил Питт с мрачной улыбкой.
Финли посмотрел на него с испугом:
– Да, наверное.
– А мистер Хеллиуэлл? – настаивал суперинтендант.
– О… да. Тавитон-стрит, номер семнадцать или, возможно, пятнадцать.
– Благодарю вас. – Томас достал записную книжку и карандаш и записал адрес. – Теперь адрес мистера Тирлстоуна?
– Кромер-стрит, выходит на Грей-Инн-роуд.
– Номер дома?
– Сорок с чем-то, не помню, к сожалению.
Питт записал и это:
– Благодарю.
Финли нервно сглотнул.
– Но они к этому не имеют никакого отношения, уверяю вас. Я не знаю, как там оказался этот треклятый значок, но… я ручаюсь, они здесь ни при чем. Прежде всего, вся эта история с клубом была дурацкой затеей. Нелепая идея молодых парней, как бы позабавнее проводить время. Сущая глупость. Ничего плохого и в помыслах не было… – Он театрально всплеснул руками. – Выпивка, азартные игры по излишне высоким ставкам, которые были не по карману, снова выпивка… вот и всё. Мы были молоды… Но в душе мы всегда оставались порядочными людьми.
– Надеюсь, – не очень искренне ответил Томас. Ему доводилось встречать немало людей, которые под личиной порядочности прятали весьма неприглядную сущность.
– Я уже говорил вам, что мог потерять свою эмблему много лет назад, – продолжал твердить свое Финли, не сводя с полицейского встревоженного взгляда. – Я не помню, когда она затерялась. Бог ее знает.
– Понимаю, сэр, – невозмутимо ответил Питт. – Спасибо за адреса. – Он попрощался с Финли и ушел, провожаемый вежливым дворецким.
Норберта Хеллиуэлла дома не оказалось. Его дворецкий сообщил, что молодой господин на конной прогулке в Гайд-парке и после завтрака в клубе проведет там и всю остальную часть утра. Речь шла, разумеется, о клубе «Ридженси», и слуга недвусмысленно дал Питту понять – не словами, а выражением своей физиономии, – что тому едва ли стоит искать встречи с его хозяином именно там.
Суперинтендант поблагодарил его и, взяв кеб, отправился в южную часть города. Оттуда он свернул на запад, к Пиккадилли. Чем больше он думал, тем больше убеждался, что встреча с Хеллиуэллом ничего ему не даст. Результаты посещения Фитцджеймсов во многом удивили его и навели на размышления. Томас ждал, что будут попытки уклониться от ответов, праведное негодование и, возможно, растерянность. Да и то, что Огастес Фитцджеймс оказался властным человеком и отцом, готовым защищать сына, прав тот или виноват, не стало для него неожиданностью.
Питт ехал по шумным улицам, запруженным в этот теплый полдень экипажами и пешеходами. Дул освежающий ветерок. Модницы в открытых ландо и кабриолетах спешили показать городу себя и свои наряды. Среди экипажей промелькнула колоритная бочка пивовара, запряженная сытыми, хорошо ухоженными битюгами, чья густая расчесанная грива лоснилась на солнце, а начищенная сбруя ловила солнечные зайчики. Тротуары заполняли озабоченные чиновники и конторский люд. Спеша по своим делам или на ланч, они на ходу раскланивались со знакомыми, приподнимая котелки.
Томаса не покидали беспокойные мысли. Если на то пошло, поведение Финли Фитцджеймса его озадачило. Он лгал, отвечая на вопросы Питта, но совсем не так, как тот ожидал. Разумеется, Финли знал таких женщин, как Ада Маккинли. Хотя то, что он все отрицал, можно было легко объяснить самозащитой и желанием оправдать себя перед незнакомым человеком. Финли испугался, но совсем не того, что должно было его напугать. Сообщение о смерти Маккинли он воспринял равнодушно и не сказал ничего, кроме того, что в таких случаях говорят посторонние люди, вежливо выражая сожаление. Выходит, она была для него человеком, не заслуживающим большего? Узнав о ее убийстве, он не испытывал чувства стыда и вины? Более того, он даже не испугался, что это может в какой-то степени задеть и его, что это даже грозит ему расплатой!
Неужели посещение проститутки – такая же забава, как охота с гончими на лис, такой же вид спорта для истинных джентльменов? Сначала гон, потом убийство… Вполне закономерный конец. Ведь лисы – это животные, подлежащие отстрелу.