На этот раз Норберт остановился и круто повернулся к собеседнику:
– Что вы сказали? Это абсурд! У каждого из нас всегда был только один значок. Что вы хотите этим сказать?..
– Только то, что кто-то сделал копию значка мистера Фитцджеймса, мистер Хеллиуэлл. Поэтому мне бы хотелось взглянуть на вашу эмблему и таким образом определить, где оригинал, а где копия.
– О! – Молодой человек облегченно вздохнул. – Да, я вас понимаю. Но все равно не могу вам помочь. Призна́юсь вам честно, эти допросы начинают меня раздражать. – Он посмотрел полицейскому в лицо, чтобы показать ему, что ничуть не напуган, а просто начинает сердиться. – Фитцджеймс был мне другом в ранней юности, но все это осталось позади, и что теперь он делает или не делает, никак меня не касается. Хотя мне трудно поверить в то, что он имеет какое-то отношение к смерти проститутки в Ист-Энде. Думаю, что лишь полная неудача вашего расследования заставляет вас считать иначе. Лучше бы вы поинтересовались знакомыми, врагами или должниками этой несчастной женщины. Я уже сказал вам, что занят и спешу на встречу, иначе сэру Филиппу придется ждать меня. Всего доброго, суперинтендант. – С этими словами он повернулся и зашагал прочь, не оглянувшись на Питта и вообще не глядя даже по сторонам.
Мортимера Тирлстоуна Томас нашел не сразу. Тот не увлекался ни политикой, ни общественными делами, и его отсутствие или присутствие где-либо зависело от его собственной прихоти. Но в конце концов Питт разыскал его в мастерской художника в Кембервелле. День уже клонился к вечеру, когда полицейскому удалось с ним побеседовать. Их встреча проходила в большой светлой комнате, где кучка молодых людей и дам о чем-то горячо спорили. Все стены комнаты были увешаны полотнами художника, а окна в ней были там, где их никогда бы не поместил ни один здравомыслящий архитектор. И тем не менее мастерская производила удивительно приятное впечатление своими переливами красок, желтыми и голубыми пятнами и каким-то мерцанием воздуха. На все здесь следовало смотреть из-под полуопущенных ресниц, а не прямым взглядом, каким смотришь в объектив фотоаппарата.
– О господи! – устало вздохнул Мортимер, облокотившись о подоконник и глядя на Питта. На нем была просторная белая рубаха с мягким воротником и огромным бантом. Все в этом человеке было вычурно и манерно, но сам он этого не сознавал.
– Добрый день, мистер Тирлстоун, – окликнул его суперинтендант и хотел было продолжить говорить дальше, но молодой эстет вдруг грозно выпрямился.
– Опять вы! – Его глаза обежали комнату, словно искали, куда бы скрыться. – Это становится уже скучным, дорогой друг! – Он впился взглядом в Томаса. – Что я могу вам сказать? Я знал Финли, но это было давно. Неплохой юноша, но всегда был повесой. Думаю, все мы были такими… в ту пору. Но сейчас я с ним не встречаюсь. Он приятный человек, но это классический тип обывателя, не способный отличить старое золото от позолоты. Иногда мне казалось, что он страдает дальтонизмом.
– Я хотел спросить вас, нашли ли вы свой значок «Клуба Адского Пламени»? – тихо спросил Питт, глядя на взволнованное лицо Тирлстоуна и думая, что же могло так его растревожить. На этот раз пугаться его общества было нечего, поскольку Томас был в штатском и совсем не походил на полицейского.
– Я уже сказал вам. У меня нет значка, – ответил Мортимер, нахмурившись. В его голосе было почти отчаяние. – Зачем он вам сейчас?
Питт терпеливо рассказал ему о появлении еще одного значка с именем Финли Фитцджеймса.
– О! – Трилстоун был окончательно растерян. Он сглотнул и хотел было что-то сказать, но промолчал. Двигался молодой человек как-то неловко, словно его просторная рубаха сковывала движения, а ворот натирал шею. – Что ж… если я… найду свою эмблему, то обязательно принесу ее вам. Но едва ли она отыщется. – Он тряхнул головой. – Не могу поверить, что Финли мог совершить такое, однако люди меняются…
Мимо них, проведя рукой по своей густой гриве волос, прошла статная молодая женщина. Человек, сидевший на подоконнике, рисовал ее, и она это знала.
– Я думаю, вы находите нас… о!.. – Мортимер повел плечами. – Я, право, не знаю, что сказать. Да, не знаю. – Он посмотрел на женщину, потом на Питта. – Предательство – это гнусная вещь, больше мне нечего вам добавить.
А Томас гадал, какой бы вопрос ему задать, чтобы разрушить этот фасад непроницаемости и понять наконец, что эти четыре молодых человека знают друг о друге, какая дружба могла их связывать, а какая ревность – разделять. Что скрепляло их союз?
– Был ли у Финли среди вас близкий друг? – спросил он ровным голосом, словно эта мысль случайно пришла ему в голову.
– Нет, – не задумываясь, быстро ответил Тирлстоун. – Мы все были вместе… Возможно, ближе других ему был Хеллиуэлл. У них было больше общего. – Он почему-то покраснел, словно все-таки совершил предательство, но понимал, что обратно сказанных слов не заберешь.
– У Финли было больше денег, чем у остальных? – продолжал задавать вопросы Питт. – Ведь его отец очень богат.
Его собеседник облегченно вздохнул:
– Да… да. У него было больше денег, чем у нас. Во всяком случае, больше, чем у Яго или у меня. Да, пожалуй, и у Хеллиуэлла тоже.
– Он был щедр?
На лице Мортимера появилось странное выражение – смесь горечи, иронии и, пожалуй, осторожного сожаления. Ему явно не хотелось ничего рассказывать о тех временах, возможно, из-за чувства какой-то вины. А может быть, Тирлстоун считал воспоминания пустой тратой времени и предпочитал жить настоящим.
– Так был он щедрым человеком? – повторил суперинтендант.
Мортимер пожал плечами:
– Да… бывал, и частенько.
– Он играл в карты?
Это было не столь уж важно, просто еще один штрих к характеру Финли. Томас хотел только, чтобы их разговор не прерывался.
Взрыв смеха, однако, помешал ходу его мыслей. Оба собеседника невольно повернулись и увидели небольшую группку людей, тоже забредших в комнату, где они находились.
– Да. Мы все играли в карты, – подтвердил Тирлстоун. – Но он, пожалуй, играл больше остальных. Карты были его страстью, и он вполне мог себе это позволить… Послушайте, суперинтендант, разве сейчас все это так уж важно? Я понятия не имею, кто убил ту женщину в Уайтчепеле. Но, как я уже говорил, мне трудно поверить, что это сделал Финли. Если у вас есть доказательства, что ж, я буду вынужден принять это. Если же доказательств нет, то вы попусту тратите ваше время. Конечно, оно ваше и вы вправе это делать, но вы тратите также и мое время, а для меня оно драгоценно. Я не видел своего старого клубного значка даже не знаю уже сколько лет, но если я его найду, то обещаю принести его вам на Боу-стрит.
– Я был бы вам очень признателен, мистер Тирлстоун, если бы вы его поискали. Это помогло бы доказать невиновность мистера Фитцджеймса.
– Или же его вину, не так ли? – заметил Мортимер, пристально глядя на полицейского.