Кэролайн радушно встретила дочь и внуков, но не скрывала своей тревоги. После ее брака с Джошуа Филдингом в ее доме, казавшемся таким знакомым Шарлотте, многое изменилось. Дом был похож на старого друга, вдруг переменившего одежду и манеры. Изменилась и его хозяйка. Она с удовольствием избавилась от условностей, внушенных ей с детства, но тут же приобрела новые.
В убранстве и жизни дома, в котором выросла Шарлотта, также произошли изменения. Респектабельность исчезла, прислуга, полная собственного достоинства и неизменно поддерживающая заведенный порядок, – тоже. Пока губы миссис Питт улыбались явному счастью матери, сама она невольно испытывала немалое сожаление. В старом порядке, царившем в доме, была какая-то надежность, защита. Он был родным и знакомым, полным воспоминаний, в большинстве своем счастливых.
Теперь со спинок кресел исчезли кружевные салфетки. В детстве Шарлотта всегда над ними посмеивалась, но они являлись частью традиций, символом схожести интерьеров всех таких домов и частью их уюта. Инстинктивно миссис Питт обвела глазами стены в поисках темных и скучных натюрмортов, подаренных отцу его любимой теткой. Он терпеть их не мог, да и вся семья тоже, но их берегли как знак уважения к тетушке Мод.
Теперь этих картин тоже не было. Исчезла и отцовская трость, стоявшая в прихожей в подставке для зонтов. А почему бы ей не исчезнуть, в конце концов? Зачем ее хранить? Надо было давно подарить кому-нибудь сразу же после смерти отца. Но тогда этого почему-то не сделали… Тем не менее все это причиняло необъяснимую боль, словно что-то было вырвано с корнем, что-то бесповоротно разбито.
В доме появилось много незнакомых вещей – например, в холле стояла китайская ваза на подставке, хотя Кэролайн не любила китайские безделушки и считала их дурным вкусом. Кроме вазы, Шарлотта увидела также красную лакированную шкатулку и рядом с ней – несколько театральных программок. Шелковая ткань яркого цвета была небрежно брошена на крюк вешалки. В этом не было ничего необычного и все же казалось странным.
– Как ты? – озабоченно спросила миссис Филдинг, глядя на дочь. Она быстро обняла и прижала к себе внуков и тут же отправила их на кухню, где детей ждали торт и молоко. Ей хотелось с глазу на глаз поговорить с Шарлоттой. – Я видела газеты. Это ужасно и так несправедливо, – с невеселой гримаской сказала она. – Хотя, выйдя замуж за еврея, я уже не удивляюсь скоропалительным суждениям, как прежде, и знаю, какими нелепыми могут быть слухи. Раньше для меня всегда было важным, что подумают и скажут обо мне люди. Теперь же я чаще всего поступаю так, как мне хочется, и стараюсь оставаться сама собой. Иногда я чувствую себя отлично, но порой меня охватывает страх и я боюсь все потерять.
Шарлотта с удивлением смотрела на мать. Она никогда не думала, что та осознаёт свою уязвимость и теперь тщательно рассчитывает свои шаги, если они связаны с риском. Она думала, что любовь матери к Джошуа затмила все и что Кэролайн не задумывалась над тем, какова будет ее цена. Но дочь ошиблась. Миссис Филдинг отлично все понимала. Она сознательно сделала свой выбор и знала цену риска.
Возможно, теперь она лучше поймет беспокойство Шарлотты и ее страх за Питта. Ее мать никогда не верила, что они с дочерью могут быть в чем-то похожи. И тут она, пожалуй, ошибалась. Просто они были людьми разных поколений, со своими ценностями и опытом, но в их характерах было больше того, что сближало, а не разделяло их. На мгновение миссис Питт даже забыла, какие собиралась привести причины своего прихода к матери.
– Ты не откажешься присмотреть за Дэниелом и Джемаймой несколько дней, мама? – прямо спросила она, следуя за хозяйкой в старую знакомую гостиную. – Я не решаюсь оставить их дома. Грейси могла бы присмотреть за ними, но она так озлобилась против всех, кто критикует Томаса, что готова ввязаться в драку прямо на улице, особенно если кто-то напугает или обидит детей, и я не смогу вовремя остановить ее. К тому же несправедливо требовать от Грейси, чтобы она успокаивала малышей, когда при них будут говорить ужасные вещи об их отце.
– А где ты будешь в это время? – просто спросила Кэролайн, и выражение ее лица говорило о том, что Шарлотта может не сомневаться в ее готовности помочь. Миссис Филдинг села и жестом указала дочери на стул.
– Эмили знакома с сестрой человека, который, как считает Томас, замешан во всем этом, – пояснила миссис Питт, примостившись на краешке стула и мало заботясь о том, что помнутся юбки. – Во всяком случае, об этом знает семья подозреваемого и его враги. Я должна сделать все, чтобы помочь Томасу. Сидеть дома и только сочувствовать ему я просто не могу. Мама, на него ведется ужасная атака со всех сторон! Либеральные писатели и политики – люди, которые, казалось бы, должны были поддерживать его, поскольку он разделяет их убеждения, – обвиняют его в коррупции!
Шарлотта слышала свой голос – он становился все громче, но она не могла совладать со своими чувствами.
– Распускаются слухи о том, что он обвинил и послал на виселицу Костигана лишь потому, что хотел успокоить перепуганную общественность, помнящую об убийствах в Уайтчепеле два года назад, и даже не разобрался, убийцу ли он поймал или невинного человека. Говорят, что, по сути, расследование должно было вестись против молодого джентльмена из богатой семьи, который имел обыкновение посещать проституток, вместо того чтобы отдавать предпочтение дамам своего круга. Властям, мол, безразлична судьба бедных классов, лишь бы не было скандалов в высшем обществе. Если…
– Я знаю, – прервала ее Кэролайн. – Я знаю, дорогая. Все это я прочла в газетах. Ложь, глупая и несправедливая! Но разве ты ожидала другого?
– Я… – Молодая женщина наклонилась вперед, поставила локти на колени и подперла ладонями подбородок. Здесь, в этой хотя и изменившейся, но по-прежнему родной обстановке ей легко вспомнилось, как она впервые встретилась с Томасом и как он, разозлив ее, научил думать. Потом, даже будучи в гневе, миссис Питт ловила себя на том, что не может чувствовать неприязнь к этому человеку. Он открыл ей новый мир, заставил испытать иную боль и иную радость, отличать реальность от спасительных мечтаний, в которые она нередко погружалась. Теперь ей трудно смириться с тем, как Томаса обливают грязью, как на него клевещут и как разрушают все, что он с таким трудом создавал. И делают это люди, считающие, что они отстаивают принципы справедливости и сострадания! Благие пожелания, направленные во зло…
– Впрочем, это уже не имеет значения, – сказала Шарлотта, пытаясь унять боль в горле, которая душила ее. – Я ничем не могу помешать этой травле. Но вместе с Эмили я могу попасть в дом Фитцджеймсов и узнать о них то, что не смог узнать Томас. Я сейчас же поеду к Эмили.
– Конечно, – согласилась Кэролайн. – Я сделаю все, чтобы детям было у меня хорошо… Мне не надо просить тебя быть осторожной?
– Нет, не надо, – ответила ее дочь. – А на моем месте ты была бы осторожной?
– Не думаю.
Улыбнувшись, миссис Питт поднялась и обняла мать. Выйдя на улицу, она стала искать кеб. Шарлотта меньше всего собиралась думать о собственной безопасности, но твердо решила тщательно проверять всю информацию, какая станет ей доступной, и отныне взвешивать каждый свой шаг в ее поисках.