Проблема в том, что я не могу не общаться с Хардином. Я лечу на его пламя, и он не колеблясь спалит меня. Все это наивно и глупо, но с тех пор, как встретила Хардина, я не сделала ни единого верного шага.

– Я тоже не знаю, о чем ты думала, – говорит Ной, и в глазах его боль и сожаление. – Не знаю даже больше, чем ты.

И он выходит. Из комнаты. И из моей жизни.

– Ной, пожалуйста! Подожди!

Я бегу за ним, но Хардин хватает меня и заволакивает обратно в комнату.

– Не прикасайся ко мне! Как ты мог? Это низко, Хардин, даже для тебя! – ору я и вырываюсь.

Я снова толкаю его, и, кажется, больно. До сегодняшнего дня я никого не била, но я ненавижу его.

– Если ты побежишь за ним, я покончу с этим, – говорит он, и я испепеляю его взглядом.

– Покончишь? С чем? Трахать мне мозги? Я тебя ненавижу! – Но, не желая больше доставлять ему удовольствие своим отчаянием, я останавливаюсь и стараюсь говорить спокойно: – Ты не можешь покончить с тем, что никогда не начиналось.

Он опускает руки и открывает рот, но так ничего и не произносит.

– Ной! – кричу я, выбегая из комнаты.

Я пробегаю коридор и площадку перед корпусом, догоняю его на парковке. Он ускоряет шаг.

– Ной, пожалуйста, послушай. Прости меня. Я была пьяна. Знаю, это не оправдание, но…

Я тру глаза, и он смягчается.

– Я больше не могу тебя слышать, – говорит Ной.

У него красные глаза. Пытаюсь взять его за руку, но он отстраняется.

– Ной, пожалуйста, прости меня! Пожалуйста, прости! Пожалуйста!

Я не могу потерять его. Просто не могу.

Сев в машину, он запускает руку в свои прекрасные волнистые волосы и поворачивается ко мне:

– Мне нужно время, Тесса. Сейчас я не знаю, что тебе сказать.

Я вздыхаю, не зная, что ответить. Ему просто нужно время, чтобы с этим примириться, и мы сможем жить как раньше. Ему просто нужно время, повторяю я.

– Я люблю тебя, Тесса, – говорит Ной, неожиданно наклоняется, целует меня в лоб, а потом садится в машину и уезжает.

Глава 37

Возвращаюсь в комнату. Хардин, который сейчас мне просто отвратителен, сидит на моей кровати. Мелькает мысль схватить лампу и запустить ему в голову, но у меня уже нет сил с ним бороться.

– Я не собираюсь извиняться, – говорит он, когда я прохожу к кровати Стеф. Не хочу сидеть с ним на одной постели.

– Я знаю, – я откидываюсь к стене.

Я не позволю ему больше поймать меня и не жду извинений. Слишком хорошо его знаю. Впрочем, последние события показывают, что я его вообще не знала. Прошлой ночью мне казалось, что он просто мальчик, которого бросил отец, и от этого он ожесточился и теперь не подпускает к себе никого. Сегодня я поняла, что он ужасный, испорченный человек. В нем нет ничего человеческого. Каждый раз, когда я ему верила, оказывалось, что он мной манипулирует, заставляя поверить себе.

– Он должен был узнать, – говорит Хардин.

Я закусываю губу, чтобы остановить набегающие слезы. Я молчу до тех пор, пока не слышу, как он встает и подходит ко мне.

– Уйди, Хардин, – говорю я.

Но он стоит и смотрит на меня. Когда он присаживается на кровать, я вскакиваю.

– Он должен был узнать, – повторяет он.

Во мне с новой силой закипает гнев. Он просто хочет вывести меня из себя, это ясно.

– Зачем, Хардин? Зачем ему было знать? Думаешь, теперь ему лучше от этой боли? Тебе в этом никакой пользы не было – мог бы спокойно прожить этот день, ничего ему не рассказывая. Ты не имел права делать это. По отношению ко мне и к нему. – Снова льются слезы, но я не могу остановить их.

– На его месте я хотел бы знать, – говорит Хардин холодно и спокойно.

– Ты не он, и никогда им не будешь. Я была дурой, когда думала, что ты будешь хоть немного похож на него. И с каких это пор тебя так волнует справедливость?

– Не смей сравнивать меня с ним, – резко бросает он.

Терпеть не могу, когда он выбирает из моих слов только один вопрос и, отвечая на него, искажает их смысл, чтобы меня выставить в худшем виде.

Он подходит ко мне еще ближе, но я отодвигаюсь на дальний край кровати.

– Я вас не сравниваю. Ты до сих пор ничего не понял? Ты жестокий и отвратительный придурок, которому плевать на всех, кроме самого себя. А он, он любит меня. Он даже готов простить мне мои ошибки. – Гляжу Хардину прямо в глаза и добавляю: – Ужасные ошибки.

Хардин отшатывается так, будто я его ударила.

– Простить?

– Да, простить меня. И я знаю, так и будет. Потому что он любит меня, так что твой жалкий план, как заставить его уйти от меня, пока ты сидишь тут сложа руки, не сработал. А теперь убирайся из моей комнаты.

– Это не был… – начинает Хардин, но я обрываю его. И так слишком много времени убито впустую.

– Убирайся! Я знаю, ты, наверное, уже просчитываешь новый ход, да, Хардин? Ничего не выйдет. А теперь вали на хрен из моей комнаты!

Я сама удивлена резкостью своих слов, но я не вижу в них ничего плохого, когда грубость направлена против Хардина.

– Все не так, Тесс. Я думал, что после прошлой ночи… Не знаю, мне казалось, ты и я…

Кажется, он не может подобрать слов. Часть меня, значительная часть, умирает от желания узнать, что он хочет сказать, но именно так я и попала в его сети первый раз. Он использует мое любопытство против меня, это все игра. Я яростно вытираю глаза, радуясь, что вчера не накрасилась.

– Думаешь, я и правда на это куплюсь? Поверю, что ты что-то испытываешь ко мне?

Мне нужно его остановить. Чтобы он ушел прежде, чем успеет еще глубже запустить когти в мое сердце.

– Конечно, я понимаю, Тесса. Ты заставляешь меня чувствовать так…

– Нет! Я не хочу больше слушать, Хардин. Я знаю, что ты врешь, это твой коронный номер. Заставить меня поверить, что ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, чтобы потом щелкнуть выключателем. Я теперь знаю, как это работает, и больше не попадусь.

– Чувствую то же самое, что и ты? Значит… у тебя есть чувства ко мне?

В его глазах вспыхивает что-то, похожее на надежду. Он куда более талантливый актер, чем я думала.

Он прекрасно знает, что я чувствую к нему, должен знать. Почему же еще я вовлекаюсь в этот кошмарный водоворот? Я осознаю со страхом, не испытываемым ранее, что, как только я дала понять Хардину, что я к нему неравнодушна, он получил оружие, чтобы легко разбить мое сердце. Оружие, даже опаснее, чем у него есть сейчас.

Чувствую, что крепость моя рушится, пока Хардин смотрит на меня; не могу этого допустить.