В моей душе вспыхнула надежда. Я вполне могла это сделать. Могла стать именно такой королевой, какой хотела видеть меня мать. Кастилия была бы моей.
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – Отец встретился со мной глазами. – У тебя есть время подумать.
– Более чем уверена. Этого хочу не я, папа, этого хочет Испания. Мама сделала тебя регентом, пока я не смогу взойти на трон. Она тебе доверяла. Почему и я не могу доверять?
– Что ж, хорошо. Вместе мы наведем порядок в Кастилии. – Он поцеловал меня в губы. – И начнем с того, что найдем для тебя подходящее место, где ты могла бы жить и набираться сил, а я мог бы приехать к тебе в любой момент. – Он крепко обнял меня, как не раз бывало в детстве. – Не могу даже выразить словами, как я рад. Боялся одной только мысли, что нам снова придется расстаться.
Я закрыла глаза, чувствуя, как напряжение, страх и сомнения сменяются усталостью. Мне нужно было отдохнуть, свыкнуться с пусть и желанными, но слишком внезапными переменами в моей жизни.
– Я устала, папа. Ты останешься переночевать? Я приготовила для тебя комнату.
– С радостью бы остался, – улыбнулся он. – Но Сиснерос сейчас наверняка мечется как зверь в клетке, пытаясь догадаться, о чем мы с тобой говорим. Хочу порадовать его хорошими новостями. – Он дотронулся до моей щеки. – Приду завтра с утра. Я еще не видел свою новую внучку.
– Она еще совсем маленькая, – рассмеялась я, – но очень похожа на Каталину.
– Значит, ты удачно ее назвала. – Отец замер, глядя на меня так, словно хотел запечатлеть в памяти мое лицо. – Спокойной ночи, madrecita.
Он повернулся и вышел.
Когда я поднялась к себе, у меня слипались глаза. Каталина спала, разметавшись в колыбели. Донья Хосефа дремала в кресле рядом.
Фрейлины меня ждали. Молча помогли раздеться, чувствуя, что я нуждаюсь в покое. Забравшись под накрахмаленные простыни, я почти сразу заснула.
За всю ночь я ни разу не проснулась и мне не снились сны.
Отец пришел ко мне на следующее утро. Маленькая Каталина весело агукала и сосала дедов палец, чем привела его в полный восторг. Когда ее унесли спать, мы с отцом позавтракали во внутреннем дворике и пошли прогуляться по огороженному стеной саду, наслаждаясь рассветной прохладой.
Он рассказывал о множестве препятствий, с которыми ему предстояло столкнуться в ближайшие месяцы. Важнее всего было убедить грандов помочь ему избавиться от дона Мануэля. К моему возмущению, я узнала, что изменник-посол тайком вернулся в Бургос и с наемниками захватил тамошний замок. Отец сказал, коннетабль уже едет туда поднимать своих людей, и не сомневался, что к нему присоединятся и другие, ибо вельмож объединяла главным образом ненависть к дону Мануэлю.
Я настояла, чтобы Сиснерос официально составил текст нашего соглашения, которое я могла бы подписать. У меня был перстень матери, но не было официальной печати, и отец привез мне ту, которой пользовалась мать. Я много раз видела этот потертый цилиндрический штамп у нее на столе, и, когда я ставила печать на пергамент, восстанавливавший власть отца в Кастилии, мне показалось, будто душа матери снова со мной.
На тщательно организованную церемонию прибыли Вильена, Бенавенте и прочие собравшиеся под знаменем Филиппа гранды, прося прощения за все дурное, совершенное от моего имени. Мне ничего не оставалось, как простить их, хотя я поморщилась, когда Сиснерос низко склонился к моей руке, сверкая похожими на тлеющие угли глазами. Несмотря на заверения отца, что архиепископ слушается его, словно выдрессированный пес, я никогда не стала бы ему доверять.
В начале сентября отец нашел прекрасное место для моего двора – королевский дворец в городке Аркос, всего в двух днях пути от Бургоса. Приближалась зима, и отец при поддержке вельмож собрал войско для сражения с доном Мануэлем. О его предстоящем походе на Бургос уже разошлись слухи, и фламандские придворные, ничем послу не обязанные, бежали, прихватив с собой золотую утварь Филиппа. Некоторых арестовали, другим, однако, удалось добраться до порта и захватить корабль, на котором они вернулись во Фландрию.
– Если мы хотим поймать дона Мануэля, – смеялся отец, – лучше поторопиться, пока он не забился в какую-нибудь нору.
Казалось, он помолодел на несколько лет. Глаза его снова блестели, бронзовые щеки обрели румянец. В ответ на мое возмущение дерзостью дона Мануэля он лишь усмехался.
– Кандалов – вот чего он заслуживает! – заявила я. – И темницы!
– Так оно и будет. Скажи фрейлинам, пусть собирают вещи. У меня для тебя сюрприз.
* * *
Двухдневный путь до Аркоса мы проделали в благословенной ночной прохладе, при свете факелов. Из тени, подобно призракам, возникали крестьяне и жители деревень, чтобы поглядеть на новую королеву рядом со старым королем, свиту из вельмож и священнослужителей, повозку с гробом Филиппа.
Женщины опускались на колени в пыли, мужчины снимали шляпы. Посреди дороги, увертываясь от лошадиных копыт, ко мне подбежали несколько детей, чтобы бросить мне в руки хрупкие осенние цветы и букетики ромашек.
– Dios la bendiga, Su Majestad! – запыхавшись, кричали они. – Да благословит Господь ваше величество!
– Они любят тебя, madrecita, – пробормотал отец, наклонившись в седле. – Так же, как любили твою мать.
Я сжала в руках их простые подношения, словно драгоценные камни.
В Аркосе я обнаружила просторный, хорошо оборудованный дворец с полным штатом прислуги, в число которой, к моему неудовольствию, входила и моя сводная сестра Иоанна. Ее я меньше всего рассчитывала увидеть, но не могла и отказать ей при нашем кровном родстве. Со всей возможной любезностью приняв ее реверанс, я повернулась к кланяющимся рядам поваров, дворецких и горничных. Никогда еще со времен Фландрии у меня не было столько слуг.
– Даже не представляю, что с ними со всеми делать, – сказала я отцу. – У меня не так уж много потребностей.
– Ерунда. Ты теперь королева, и тебе нужен двор. – Он показал в сторону ниши в стене. – Смотри-ка. Похоже, кто-то хочет с тобой поздороваться.
Я взглянула в указанном направлении. Свет из окон под потолком упал на маленькую фигурку. Та шагнула вперед, и я застыла, лишившись дара речи и глядя сквозь слезы на своего пятилетнего сына, инфанта Фернандо, которого в последний раз видела младенцем.
– Su Majestad, – поклонившись, церемонно произнес он, – bienvenida a Arcos. [38]
Сердце мое дрогнуло. Я опустилась на колени, глядя в большие, обрамленные густыми ресницами глаза. Из всех детей он больше всего походил на моего отца, словно перенял черты того, кто его воспитал.
– Фернандито, ты знаешь, кто я?
Посмотрев на отца, он снова повернулся ко мне: