Потрясённый Дар Ветер уловил в синих звуках стремление к усложняющимся ритмам и формам и подумал, что нельзя лучше было отразить первобытную борьбу жизни с энтропией… Ступени, плотики, фильтры, задерживающие каскады спадающей на низкие уровни энергии. «Так, так, так! Вот они, эти первые всплески сложнейшей организации материи!»
Синие стрелы сомкнулись хороводом геометрических фигур, кристаллических форм и решёток, усложнявшихся соответственно сочетаниям минорных созвучий, рассыпавшихся и вновь соединявшихся, и внезапно растворились в сером сумраке.
Третья часть симфонии началась мерной поступью басовых нот, в такт которым загорались и гасли уходившие в бездну бесконечности и времени синие фонари. Прилив грозно ступающих басов усиливался, и ритм их учащался, переходя в отрывистую и зловещую мелодию. Синие огни казались цветами, гнувшимися на тонких огненных стебельках. Печально никли они под наплывом низких, гремящих и трубящих нот, угасая вдали. Но ряды огоньков или фонарей становились всё чаще, их стебельки — толще. Вот две огненные полосы очертили идущую в безмерную черноту дорогу, и поплыли в необъятность Вселенной золотистые звонкие голоса жизни, согревая прекрасным теплом угрюмое равнодушие двигавшейся материи. Тёмная дорога становилась рекой, гигантским потоком синего пламени, в котором всё усложнявшимся узором мелькали просверки разноцветных огней.
Высшие сочетания округлых плавных линий, сферических поверхностей отзывались такой же красотой, как и напряжённые многоступенчатые аккорды, в смене которых стремительно нарастала сложность звонкой мелодии, разворачивавшейся всё сильнее и сильнее…
У Дар Ветра закружилась голова, и он уже не смог следить за всеми оттенками музыки и света, улавливая лишь общие контуры исполинского замысла. Океан высоких кристально чистых нот плескался сияющим, необычайно могучим, радостным синим цветом. Тон звуков всё повышался, и сама мелодия стала неистово крутящейся, восходящей спиралью, пока не оборвалась на взлёте, в ослепительной вспышке огня.
Симфония кончилась, и Дар Ветер понял, чего недоставало ему все эти долгие месяцы. Необходима работа, более близкая к космосу, к неутомимо разворачивающейся спирали человеческого устремления в будущее. Прямо из музыкального зала он направился в переговорную комнату и вызвал центральную станцию распределения работы северной жилой зоны. Молодой информатор, направлявший Дар Ветра сюда, на рудник, узнал его и обрадовался.
— Сегодня утром вас вызывали из Совета Звездоплавания, но я не мог связаться. Сейчас соединю вас.
Экран померк и снова вспыхнул, на нём возник Мир Ом — старший из четырёх секретарей Совета. Он выглядел очень серьёзным и, как показалось Дар Ветру, грустным.
— Большое несчастье! Погиб спутник пятьдесят семь. Совет зовёт вас для выполнения труднейшей работы. Я посылаю за вами ионный планетолёт. Будьте готовы!
Дар Ветер застыл в изумлении перед погасшим экраном.
На широком балконе обсерватории свободно гулял ветер. Он переносил через море из Африки запахи цветущих растений жаркой страны, будившие в душе тревожные стремления. Мвен Мас никак не мог привести себя в то ясное, твёрдое, лишённое сомнений состояние, какое требовалось накануне ответственного опыта. Рен Боз сообщил из Тибета, что перестройка установки Кора Юлла закончена. Четыре наблюдателя спутника 57 охотно согласились рискнуть жизнью, лишь бы помочь в опыте, подобного которому на планете давно уже не производилось.
Но эксперимент ставился без разрешения Совета, без широкого предварительного обсуждения всех возможностей, и это придавало всему делу привкус трусливой скрытности, столь несвойственной современным людям.
Великая цель, поставленная ими, как будто оправдывает все эти меры, но… надо бы, чтобы душа была совершенно чиста! Возникал древний человеческий конфликт — цели и средства к её достижению. Опыт тысячи поколений учит, что надо уметь точно определить переходную грань, как делает это в абстрактных вопросах математики репагулярное исчисление. Как бы добиться такого исчисления в интуиции и морали?..
Африканцу не давала покоя история Бета Лона. Тридцать два года тому назад один из знаменитых математиков Земли — Бет Лон нашёл, что некоторые признаки смещения во взаимодействии мощных силовых полей могут быть объяснены существованием параллельных измерений. Он поставил серию интересных опытов с исчезновением предметов. Академия Пределов Знания нашла ошибку в его построениях и дала принципиально иное объяснение наблюдавшимся явлениям. Бет Лон был могучим умом, гипертрофированным за счёт слабого развития моральных устоев и торможения желаний. Сильный и эгоистичный человек, он решил продолжать опыты в том же направлении. Чтобы получить решающие доказательства, он привлёк мужественных молодых добровольцев, готовых на любой подвиг, лишь бы послужить знанию. Люди в опытах Бета Лона исчезали бесследно, как и предметы, и ни один не подал вести о себе «с той стороны» другого измерения, как на то рассчитывал жестокий математик. Когда Бет Лон отправил в «небытие» — вернее, попросту уничтожил — группу в двенадцать человек, он был предан суду. Сумев доказать, что он был убеждён в том, что люди странствуют живыми в другом измерении и что он действовал только с согласия своих жертв, Бет Лон был приговорён к изгнанию, провёл десять лет на Меркурии и затем уединился на острове Забвения. История Бета Лона, по мнению Мвена Маса, походила на его собственную. Там тоже был запрещён тайный опыт, поставленный по отвергнутым наукой мотивам, и это сходство очень не нравилось Мвену Масу.
Послезавтра очередная передача по Кольцу, и тогда он свободен на восемь дней — для опыта.
Мвен Мас запрокинул голову. Звёзды показались ему особенно яркими и близкими. Многих он знал по их древним именам как старых друзей. Да разве они и не были исконными друзьями человека, заправлявшими его пути, возвышавшими его мысли, ободрявшими мечтания!
Неяркая звёздочка, склонившаяся к северному горизонту, — это Полярная, или Гамма Цефея. В эру Разобщённого Мира Полярная была в Малой Медведице, но поворот краевой части галактики вместе с Солнечной системой идёт по направлению к Цефею. Распростёртый вверху, в Млечном Пути, Лебедь, одно из интереснейших созвездий северного неба, уже потянулся к югу своей длинной шеей. В ней горит красавица двойная звезда, названная древними рабами Альбирео. На самом деле там три звезды: Альбирео I, двойная и Альбирео II — огромная голубая далёкая звезда с большой планетной системой. Она почти на таком же расстоянии от нас, как и гигантское светило в хвосте Лебедя, Денеб, — белая звезда светимостью в четыре тысячи восемьсот наших солнц. В прошлой передаче наш верный друг 61 Лебедя уловил сообщение Альбирео II — предупреждение, полученное на четыреста лет позднее времени посылки, но чрезвычайно интересное. Знаменитый космический исследователь Альбирео II, чьё имя передавалось земными звуками как Влихх оз Ддиз, погиб в районе созвездия Лиры, встретившись с самой грозной опасностью космоса — звездой Оокр. Земные учёные относили эти звёзды к классу Э, названному так в честь величайшего физика древности Эйнштейна, предугадавшего существование таких звёзд, хотя впоследствии это долго оспаривалось и был даже установлен предел массы звезды, известный под названием предела Чандрасекара. Но этот древний астрофизик исходил в своих расчётах лишь из элементарной механики тяготения и общей термодинамики, совершенно не приняв во внимание сложной электромагнитной структуры гигантских и сверхгигантских звёзд. Но именно электромагнитные силы и обусловливали существование звёзд Э, которые соперничали размерами с красными гигантами класса M — такими, как Антарес или Бетельгейзе, но отличались большей плотностью, примерно равной плотности Солнца. Исполинская сила тяготения такой звезды останавливала лучеиспускание, не позволяя свету покидать звезду и уноситься в пространство. Бесконечно долго существовали в пространстве эти невообразимо громадные тайные массы, скрыто поглощая в своём инертном океане их тяготения. В древнеиндийской религиозной мифологии «ночами Брамы» назывались периоды бездеятельного покоя верховного божества, по верованиям древних, сменявшиеся «днями», или периодами, созидания. Это в самом деле походило на длительное накопление материи, позднее заканчивавшееся разогревом поверхности звезды до класса O-нулевое — до ста тысяч градусов, хотя процесс и не имел никакого отношения к божеству. В конце концов получалась колоссальная вспышка, разбрасывавшая в пространстве новые звёзды с новыми планетами. Так некогда взорвалась Крабовидная туманность, достигшая теперь диаметра в пятьдесят биллионов километров. Этот взрыв был равен силе одновременного взрыва квадрильона убийственных водородных бомб ЭРМ.