И он указал пальцем на пол.
В первый раз девушка улыбнулась открыто, честно, искренне. А затем вдруг улыбка сразу же исчезла, точно солнце, неожиданно скрывшееся за облаком.
– Вы настоящий мужчина, – сказала она. – Вы просто великолепны. Я вообще ненавижу мужчин, но если бы вы остались жить, то я полюбила бы вас. Пожалуй, и я поверю, что именно вы убили Баркли. Вы хоть кого убедите. Вы сознались, когда получили уверенность, что скоро умрете и что таким образом невинный будет освобожден. Ну а если вы не умрете?
Последнюю фразу она произнесла резко и определенно, и это заставило его смутиться.
– Нет, я все-таки умру… – ответил он нерешительно.
– А если нет?
Кент пожал плечами.
– В таком случае выпью свою чашу до дна, – ответил он. – Вы уходите?
Она поднялась.
– Да, ухожу… – ответила она. – Пора!
Она подошла к окну, выглянула из него, затем отошла от него и огляделась по сторонам.
– Когда-нибудь, когда я сама буду умирать, – сказала она, – я хотела бы, чтобы и у меня была такая же комната. Все-таки очень жаль, если вам действительно суждено умереть. Я убеждена, что мы с вами были бы большими друзьями. Не правда ли?
– Да, я тоже убежден в этом. Ну и что б вам было навестить меня раньше!
– Я всегда буду думать о вас как о совершенно особом представителе мужской породы. И уверяю вас, мне не хотелось бы, чтобы вы умирали, а в особенности при мне. Поэтому-то и хочу уйти заранее. Можно мне вас поцеловать?
Тут Кенту показалось, что его аорта готова немедленно лопнуть.
– Ну конечно… – залепетал он. – Буду очень рад…
– В таком случае закройте глаза! – приказала она.
Он повиновался. Она наклонилась над ним. Он почувствовал на себе мягкое прикосновение ее рук и на секунду уловил аромат от ее лица и волос, и затем ее губы нежно и горячо прижались к его губам. Когда он вновь открыл глаза и посмотрел на нее, то она не покраснела и не казалась смущенной. Точно она поцеловала ребенка и теперь любовалась его красным личиком.
– До вас я целовала всего только трех мужчин, – призналась она. – И никак не думала, что вы будете четвертым. А теперь – прощайте!
И она быстро направилась к двери.
– Подождите! – жалобно крикнул он ей вслед. – Умоляю вас, останьтесь еще! Ну, как ваше имя? Как вас зовут? Кто вы?
Она остановилась на минуту и обернулась.
– Я – Маретта Радисон, – ответила она. – Я приехала сюда издалека, с того места, которое носит название Долины Молчаливых Призраков.
И она указала на север.
– На Севере? – воскликнул он.
– Да, на Дальнем Севере. Очень далеко отсюда.
Она взялась за щеколду. Дверь медленно подалась.
– Подождите, – попросил он еще раз. – Не уходите!..
– Нет, пора!.. – ответила она. – Я и так уж здесь засиделась. Только напрасно я вас поцеловала. Мне не следовало бы этого делать. Но не могла удержаться, потому что вы такой великолепный лгун!
Дверь быстро отворилась и затворилась. Он услышал, как она почти побежала к передней и как смолкли затем ее шаги так же, как и накануне шаги О’Коннора.
А затем наступило молчание, и в этой тишине, точно удары тяжелым молотом по голове, все еще звучали ее слова:
«Потому что вы такой великолепный лгун!»
Почему она не поверила ему? Действительно ли ей было известно все или она только дурачила его? Почему никто не верил ему? Почему даже эта таинственная девушка, которой он никогда раньше в жизни не видал, и та назвала его лгуном, когда он стал настаивать на том, что именно он убил Джона Баркли?
Вошел Мерсер и поставил перед ним завтрак. Этот молоденький краснощекий англичанин не мог скрыть своего отношения к тому факту, что он разгуливает как бы перед висельником. Кормить и умывать человека, который непременно должен умереть, а если и выживет, то обязательно будет повешен, – наполняло его своеобразным и временами двусмысленным волнением. Это было чем-то вроде ухода за живым трупом. И Мерсер так себе это и представлял. Со своей стороны, и Кент научился за последнее время смотреть на него как на что-то вроде барометра, раскрывавшего карты доктора Кардигана.
В это утро, как показалось Кенту, лицо у Мерсера было уже не такое розовое, как обыкновенно, и глаза более стеклянные, чем раньше.
– Что это у вас сегодня такой унылый вид? – обратился к нему Кент. – Не потому ли, что это мой последний завтрак?
– Надеюсь, что нет, сэр, – ответил Мерсер. – Надеюсь, что вы будете жить, сэр!..
– Спасибо… А где Кардиган?
– За ним присылал инспектор, сэр. Он отправился к нему.
– Мерсер, я хочу, чтобы вы сказали мне откровенно: сколько мне осталось еще протянуть?
Мерсер смутился.
– Не могу сказать вам, сэр, – ответил он. – Доктор Кардиган мне этого не говорил. Но не скрою от вас, что он сегодня очень расстроен. И патер Лайон наготове, чтобы навестить вас в любой момент.
– Спасибо. А что вы думаете о молодой леди?
– Изумительна, сэр, прямо изумительна!
– Вы не знаете случайно, где она остановилась?
Кент вовсе не ожидал от Мерсера какого-нибудь определенного ответа и очень был удивлен, когда тот ему сообщил:
– Я слышал, сэр, как доктор Кардиган спросил у нее, будем ли мы удостоены чести ее нового посещения, и как она ответила ему, что это совершенно невозможно, так как она сегодня же вечером уезжает на барке вниз по реке. Она сказала, сэр, что отправляется в Форт-Симпсон.
Кент в волнении чуть не пролил кофе.
– Да ведь это как раз то самое место, – воскликнул он, – куда отправляется и наш О’Коннор!
– Я слышал, как и доктор Кардиган сказал ей то же самое. Но она ничего не ответила на это. Черт возьми, красавица девушка!
– Согласен с вами, мой друг. Но не можете ли вы оказать мне услугу?
– Был бы счастлив, сэр, весьма счастлив!
– Вот в чем дело. Мне хотелось бы знать, действительно ли эта девушка уедет сегодня вечером на низовом баркасе? Если я доживу до завтрашнего утра, то не скажете ли вы мне об этом?
– С удовольствием, сэр. Если только смогу.
– Но мне не хотелось бы, чтобы об этом знал Кардиган. Тут есть старый индеец Муи. Он живет сейчас за мельницей. Дайте ему десять долларов и скажите, что если он проведет это дело толково, то получит еще десять.
Кент вытащил из-под подушки кошелек и протянул Мерсеру купюру в пятьдесят долларов.
– А на остальные, – продолжал он, – можете купить чего-нибудь для себя. Все равно мне теперь деньги не нужны.