Я перебрался через поручень и спрыгнул на пристань.
— Это мистер Килланд, управляющий базой, — коротко бросил мне Йоргенсен, после чего продолжил говорить по-английски: — Итак, Килланд, что вам удалось выяснить относительно той партии китового мяса для Англии? Как в нее попало сообщение?
Килланд развел руками, демонстрируя беспомощность.
— Простите, — произнес он, — но я ничего не выяснил. Я никак не могу это объяснить.
— Вы всех людей опросили?
— Да, herr direktor. Никто ничего не знает. Это полная загадка.
— Кто из китобоев тогда находился на базе? — спросил я.
— Это был «Хвал Ти»? — отчеканил свой следующий вопрос Йоргенсен.
По резкому тону сразу было ясно, что перед ним подчиненный, и внезапно я понял, что ни за что на свете не хотел бы работать на этого человека.
Но Килланда резкость директора ничуть не смутила.
— Да, — немного удивленно ответил он. — Да, тут был «Хвал Ти». Ловаас как раз привез того кита. Это был первый кит сезона. Как вы узнали?
— Это не имеет значения, — оборвал его расспросы Йоргенсен. — Пройдемте в контору и там поговорим.
И он зашагал по проходу между упаковочными цехами.
Килланд обернулся ко мне и улыбнулся.
— Нам лучше пойти за ним, — сообщил он.
Джилл и Кертис сошли на берег и догнали нас.
— Какой ужасный запах, — произнесла Джилл, прижимая к носу платок, хотя его нежный аромат уже напрочь заглушила непереносимая вонь.
— Это деньги, — усмехнулся Килланд. — На китобойной базе деньги так пахнут всегда.
— Слава богу, что у меня их не много, — рассмеялся Кертис. — Еще никогда в жизни я не слышал такого жуткого запаха. Даже в пустыне пахло лучше, хотя смрад там стоял порой ужасающий.
Мы прошли мимо упаковочных цехов, где на высоких полках от пола до потолка было сложено китовое мясо, и поднялись на разделочную площадку. Это был своего рода двор с дощатым полом, окруженный зданиями фабрики. Слева от нас наклонный настил уходил прямо в море. Справа виднелись лебедки с покрытыми жиром стальными тросами. Прямо перед нами возвышалось основное здание фабрики, также снабженное лебедками, с помощью которых китовый жир поднимали наверх, где его варили в огромных чанах. Площадку усеивали части позвоночника. Красные полосы мяса свисали с огромных костей. Мужчины в тяжелых сапогах, зацепив куски позвоночника длинными стальными крючьями и поскальзываясь на пропитанных кровью досках, волокли их к лебедкам. Площадка была покрыта толстым слоем маслянистого жира. Джилл схватила меня за локоть. Было очень скользко. Пройдя по засыпанному пеплом склону, мы миновали бойлерную и баки для мазута и поднялись к сгрудившимся на плоской скале деревянным домишкам.
В конторе запах был чуть менее едким. Окна выходили на дымящиеся ржавые трубы и корпуса фабрики, за которыми расстилалось море.
— Так значит, того кита привез Ловаас, — произнес Йоргенсен, усаживаясь за стол рядом с радиооборудованием. — Это было восьмого или девятого?
— Девятого, — ответил Килланд и пододвинул второй стул Джилл. Мы с Кертисом присели на край стола. — Он пришел на рассвете. К вечеру мясо было разрезано, упаковано и погружено на лодки.
— Когда Ловаас отсюда ушел? — спросил Йоргенсен.
— Не раньше вечера, — пожал плечами управляющий. — Ему были нужны вода и горючее.
— Значит, сообщение в мясо мог подсунуть любой из рабочих базы или экипажа «Хвал Ти»?
— Выходит, что так.
— Как насчет вашего главного упаковщика? Почему он не следит за порядком?
— Он следит. Но упаковочные цеха слишком большие, чтобы уследить за всеми, кто входит и выходит. Кроме того, ему незачем следить за людьми, которые проходят через цеха по пути на пристань.
— Они могут красть мясо.
— Им незачем это делать. Я позволяю им брать домой столько, сколько им необходимо.
— Понятно. — Йоргенсен поглаживал подбородок, кончиками пальцев массируя голубоватую щетину. Золотой перстень вспыхивал на солнце. — Значит, это мог быть практически любой из тех, кто находился на базе?
— Именно так.
Я чувствовал, что Килланд не стремится помогать в расследовании. Было ясно, что этот перекрестный допрос ему очень неприятен. Йоргенсен посмотрел на часы.
— Ровно девять, — пробормотал он и повернулся к радио.
Мгновение спустя в конторе раздались уже знакомые позывные китобоев, вызывающих базу: «Алло — алло — алло — алло “Бовааген Хвал”».
«Кит два» доложил о своем положении, а затем «Кит пять» сообщил о забитом ките. Йоргенсен поднес микрофон к губам и попросил «Кита десять» сообщить свои координаты. Голос капитана Ловааса ответил:
— Vi passerer Utvaer Fyr, herr Jorgensen. Vi er fremme klokken ti.
— Что говорит Ловаас? — шепотом поинтересовался я у Джилл.
— Он говорит, что как раз проходит мимо маяка Утваер, — отозвалась она. — Он будет здесь сегодня в десять часов утра.
Оставался один час. Всего один час, и он будет здесь, в этой конторе, думал я. Вполне возможно, что он расскажет свою историю одновременно мне и Йоргенсену. С другой стороны, Йоргенсен может отвести его в сторону и убедить держать рот на замке.
— Где этот маяк Утваер? — спросил я у Джилл. — К северу от Боваагена?
— Да, — ответила она. — Милях в двадцати к северу.
Йоргенсен выключил радио. Он сидел, глядя в окно и продолжая потирать свой небритый подбородок.
— Пока Ловаас не вернется, делать нам все равно нечего, — произнес я, вставая со стола. — Так что мы можем позавтракать. — Я кивнул Кертису, приглашая его последовать моему примеру. Йоргенсен поднял глаза на меня. — Позавтракаете с нами на яхте? — спросил я. — Или останетесь на базе?
— Спасибо, я буду завтракать здесь, — ответил он.
Я обернулся к Килланду.
— Кстати, что из себя представляет этот капитан Ловаас? Он хороший капитан?
— Он хороший skytter, если вы об этом, — ответил Килланд. Увидев мое озадаченное лицо, он добавил: — Skytter — это то же самое, что в вашем языке «стрелок». Мы называем так наших капитанов, поскольку именно они всегда стреляют из гарпунной пушки. Все остальное меня не интересует. Что касается «Хвал То» и «Хвал Фем» — это другая история. Они принадлежат фабрике, и я сам выбираю капитанов. Но «Хвал Ти» принадлежит Ловаасу. Он сам себе хозяин и продает нам свой улов на основании заключенного с ним контракта.
— Значит, он делает то, что хочет? — уточнил я.
— На борту своего корабля — да.
— Это все объясняет, — пробормотал я.
— Что это объясняет? — Килланд смотрел на меня и явно ничего не понимал.