— Я скоро уеду.
— Далеко? Когда?
— Завтра. На месяц. Командировка в Германию. Будем монтировать кое-какое оборудование в Мюнхене. Я вызвался сам. Я здесь задыхаюсь.
— Пожалейте Манон, не держите ее долго в неведении.
Двое мужчин и один ребенок стояли на крыльце домика и смотрели на дождь, падающий с навеса крупными каплями. Янис стоял между Филиппом и Эндрю, лицом к парку, в котором было так много серого, что картина напоминала черно-белую фотографию. Три поколения — бок о бок, трое посторонних людей, становящихся все более близкими друг другу.
— Когда такой сильный дождь, французы говорят, если дословно, «льет веревками».
— А в Англии, если дословно, «льет кошками и собаками». Я знаю, Филипп, что ты хочешь сказать, и почти готов с тобой согласиться.
— А наша математичка говорит: «Льет, как корова писает». Двое взрослых разом посмотрели на юного.
— Кстати о математике, — вспомнил Блейк, — ты сделал примеры, которые я тебе задавал?
— Жутко трудные. Вообще-то мне больше нравятся задачи. Я лучше понимаю, когда какая-нибудь ситуация, чем просто одни цифры.
— Янис, я не могу каждый раз придумывать для тебя истории на две страницы, чтобы ты сделал вычисления в одну строку. К завтрашнему дню примеры надо доделать, потом мы будем повторять деление.
Парень был явно недоволен.
— Моя мать получит телик году в трехтысячном.
— К тому времени теликов уже не будет, придумают что-нибудь другое.
— Матери тоже уже не будет.
— Поэтому не тяни с уроками.
— И что я тогда выиграю?
Эндрю и Филипп опять разом уставились на ребенка:
— А ты и вправду мастер говорить «нет»… Янис поднял глаза на Блейка:
— Вообще-то я хотел вас попросить об одной вещи.
— Ты хочешь сказать, вдобавок к тому, что мы уже для тебя делаем?
— Хочу тебе напомнить, что ты почти не ездишь по магазинам… — вмешался Филипп.
Янис ударил кулаком пустое пространство перед собой:
— Вы ужасно непреклонные…
— Непреклонные? — Манье поперхнулся. — Рабовладельцы, педофилы и непреклонные? Тебе впору спасаться бегством. Но подожди хотя бы, когда дождь перестанет…
— Откуда ты взял это слово? — поинтересовался Блейк.
— Из книжки, которую мы сейчас читаем. Там пятеро ребят ищут сокровище на необитаемом острове. Отличная книжка, у них еще собака по кличке Юпла.
Манье незаметно подмигнул Блейку.
— И что же это за «вещь», о которой ты хочешь попросить?
— Вы знаете, что такое Хэллоуин?
— Немного, но в Англии это празднуют не так, как в Соединенных Штатах.
— Во Франции тоже не очень, — уточнил Манье.
— Может быть, но я очень хотел бы отпраздновать Хэллоуин с друзьями.
— Пожалуй, это возможно.
— Нужны тонны конфет!
— Если в килограмме тысяча граммов, а одна ириска весит двадцать граммов, то сколько таких ирисок в одном килограмме?
— А сколько весит клубничный мармелад? — вмешался управляющий. — Я обожаю клубничный мармелад.
— Филипп, подожди, мы занимаемся.
Янис принялся изо всех сил соображать. Некоторое время слышен был только шум дождя, стучавшего по листьям, металлическому столу и крыше. В конце концов ребенок заявил:
— Слишком сложно для моей головы. Мне нужен калькулятор.
— Я надеялся не на такой ответ. Что ж, тем хуже. Отпразднуешь Хэллоуин в другой раз.
Мальчик что-то проворчал себе под нос и снова принялся соображать. Филипп выставил вперед руку, проверяя, какой силы дождь.
— Интересно, после такого дождя машина будет какого цвета?
— Думаю, небесно-голубого, — сказал Блейк.
— Я сейчас припоминаю, что она должна быть изумрудно-зеленой, — сказал Манье.
— Ты тогда уже подсел на свои аперитивы?
— А что в них такого, в моих аперитивах?
— Да ничего. Говорю тебе, что машина светло-голубого цвета.
— Зеленого.
— Спорим? — предложил Блейк.
— На что? — спросил заинтригованный Манье.
— Пятьдесят! — воскликнул Янис. — Надо пятьдесят ирисок, чтобы получился килограмм.
Уже лет десять Блейк не засиживался так далеко за полночь, разве когда одолевали мрачные мысли. Да еще когда однажды ужинал с Ричардом и когда Сара выходила замуж за Дэвида. Но сегодня ему надо было во что бы то ни стало все выяснить.
Он расположился за письменным столом в библиотеке и продолжил кропотливую реставрационную работу. Понемногу отдельные полоски складывались в письмо. Работа чем-то напоминала изготовление поделок в детском саду к празднику мам, во всяком случае, наличием ярких цветов. К этому моменту в документе выделились три различные части. Блейк был слишком занят графической стороной дела, чтобы одновременно вникать в смысл. Перебирая несколько оставшихся полосок, он пытался соединить части воедино. Состояние полосок, некоторые из которых также были разрезаны на несколько кусочков, только усложняло задачу. Все же кропотливая работа принесла свои плоды. Прикрепив скотчем последнюю полоску, Блейк взял в руки документ и сощурился, чтобы лучше разобрать написанное.
«Дорогая мамочка!
Соблюдая сроки, которые я сам себе назначил, шлю тебе весточку о нас. Надеюсь, что это письмо найдет тебя, как и полагается, в поместье. Мы постепенно разбираем коробки и правда очень рады нашему новому дому. Это ничего, что он чуть поменьше — на одну комнату, — зато расположен неподалеку от того места, где работает Изабелла, и через две улицы от парка, где обитают Танины любимые обезьянки, хоть мы и твердим ей, чтобы вела себя с ними поосторожней. Твоя внучка не потеряла из-за переезда никого из своих подружек, потому что ходит в ту же школу. Для меня дорога в университет стала немного длинней, но мне это не мешает. Если ты захочешь приехать, мы будем счастливы и без труда выделим тебе место. Я по-прежнему вижу Франка два раза в неделю. После улучшения, о котором я писал тебе в прошлом месяце, его состояние внезапно ухудшилось. Две недели назад я даже не на шутку испугался, но врачи меня успокаивают. Они говорят, что он может пережить еще несколько таких “микроспадов”, прежде чем окончательно пойдет на поправку. Мы поддер живаем его и его подружку, которая все лучше овладевает нашим языком.
Мне по-прежнему странно, что я давно ничего не знаю о твоей жизни, в то время как рассказываю тебе все о своей. Я не хочу навязываться тебе и, даже если твое отношение меня огорчает, я уважаю твою позицию. Я знаю, что для Франка было бы большим утешением узнать, что ты смягчилась, а в его состоянии это очень важно. Мы еще вчера вечером говорили о тебе. Он мне настоящий брат, и моя близость к нему позволяет мне как-то компенсировать ему нехватку собственной семьи, частью которой, несмотря ни на что, он является.