Они много беседовали, делясь друг с другом самым сокровенным, о чем не рассказывали никому другому. Но как ни старался Рид вызвать Софи на откровенность, прошло немало времени, прежде чем она впервые заговорила о своем отчиме.
— Иногда мне кажется, что он нарочно клеился к Лисе, чтобы заставить меня остаться дома и заботиться обо всем. Я готовила еду, убирала дом, зарабатывала деньги. Думаю, Лиса обрадовалась появлению человека, подходящего на роль злодея. Пока я училась в университете, она связалась с местной шпаной и не знала, как вырваться из этого круга. Но стоило мне появиться в городе, как она заявила, будто я держу ее дома, не позволяя высунуть нос на улицу. Один из этих озлобленных юнцов как-то гневно выкрикнул, будто я угрожала отправить Лису в исправительное заведение для малолетних преступников, если она будет продолжать видеться со своими дружками.
— Это правда?
Софи улыбнулась:
— Я сказала сестре, что она может там оказаться, если не отстанет от этой шпаны. Лиса образумилась, стала лучше учиться. В городке решили, что это моя заслуга. Но мне приходилось совмещать три работы, у меня просто не было времени следить за сестрой.
— Возможно, твоя сестра увидела, скольким ты пожертвовала ради нее, и ей стало стыдно.
Софи ненадолго задумалась.
— Знаешь, я бы не сказала, что принесла себя в жертву, хоть и пришлось бросить все, к чему стремилась. Для Джекки и Ким на первом месте всегда было творчество, а для меня нет. Конечно, я мечтала добиться громадного успеха, но не пришлось долго себя уговаривать отказаться от первого же предложения о работе и вернуться к сестре. Думаю, если бы Джекка не смогла заниматься живописью, она выбросилась бы с самой высокой башни.
— Уверен, моя сестра сделала бы то же самое, — подтвердил Рид. — Она любит Трэвиса, но если бы тот велел выбирать между ним и ювелирным делом, она предпочла бы бриллианты. — Рид посмотрел на Софи. — Но, возможно, вернувшись к занятиям скульптурой, ты станешь иначе смотреть на вещи. Благодаря Беллеку перед тобой раскроются многие двери.
— Ах да, Генри, — улыбнулась Софи.
Два дня в неделю она работала с Генри в его гараже. Тот интересовался историей Войны за независимость в Северной Америке и хотел создать скульптуры самых известных людей того времени.
Софи убедилась, что каркасы статуй выполнены с соблюдением пропорций, а затем заставила Генри по-настоящему внимательно вглядеться в портреты мужчин и женщин. Она научила его замечать мельчайшие особенности, придающие лицу индивидуальность. Генри вылепил глиняную маску Джорджа Вашингтона, а Софи показала, почему ему не удалось добиться портретного сходства. Прибегнув к помощи ножа и добавив немного глины, быстрыми, ловкими движениями она за несколько мгновений превратила безликую маску в лицо первого президента США.
Генри не переставал изумляться ее таланту.
— Не понимаю, почему вы не посвятите этому все свое время.
— Есть дела поважнее, — отозвалась Софи.
Генри в ответ лишь недоуменно покачал головой.
Позднее Софи пересказала Риду этот разговор. Они смотрели видео и жевали воздушную кукурузу, уютно устроившись на новом диване.
— Какие дела поважнее? — спросил Рид, старательно притворяясь, будто ответ не слишком его волнует.
Но одурачить Софи не удалось.
— Я пока не решила, — ответила она, устремив взгляд на экран.
Рид понял, что для него важнее всего с момента встречи с Софи, но не мог избавиться от ощущения дежавю, потому что в прошлом уже испытывал похожее чувство. Он познакомился с Лорой Чонли еще подростком и сразу решил, что они созданы друг для друга. Это же ощущение пришло к нему, когда он впервые увидел… нет, когда он впервые заговорил с Софи. Его тронула ее ранимость, ему показалось, что эта девушка, быть может, нуждается в нем.
Он ни за что бы в этом не признался, но история с поваренной книгой глубоко потрясла его. Не потому, что Софи похитила сборник рецептов, но оттого что девушке, возможно, грозила серьезная опасность. Рид знал: «Триборн фудс» — огромная могущественная корпорация, компания национального масштаба. Едва ли Триборн-старший с улыбкой махнет рукой, сочтя похищение книги справедливой местью несчастной девушки за обиду, нанесенную его отпрыском.
Рид видел, что Софи мучают угрызения совести, и мысль отправить поваренную книгу по почте через другую страну показалась удачной. Но он не доверял Триборнам. Вот почему Рид потратил столько времени и усилий, чтобы скопировать записи в книге и попытаться их расшифровать. Он по-прежнему ждал результатов.
Вечером в день приезда Картера в Эдилин Рид спросил Софи о книге. Та заверила, что Триборны не будут заявлять о краже. Однако Рида ее объяснения не успокоили. Он попросил Софи поговорить с Картером снова, чтобы убедиться наверняка, что похищение останется без последствий. На следующий день Картер позвонил в Техас и попросил экономку сообщить, когда прибудет бандероль. Несколько дней спустя он сообщил, что поваренная книга лежит на столе его отца под кипой бумаг. «Отец даже не узнает, что она исчезла, а затем вернулась», — заявил он.
И все же Рида не оставляла тревога. Он снова позвонил своему бывшему сокурснику и спросил, как продвигается дело с расшифровкой.
— Брат сломал ногу, катаясь на лыжах, но я прослежу, чтобы он занялся ею. Книгой, не ногой, понятное дело, — пояснил Керк.
Рид не сказал Софи, что по-прежнему надеется расшифровать записи, а она ни о чем не спрашивала. Когда позднее позвонил Керк, сообщив, что, по всей видимости, ключом к шифру служит какая-то книга, Рид не стал рассказывать об этом Софи. Он не хотел волновать ее понапрасну.
На День благодарения пара отправилась в старый дом Сары и Майка, к ним присоединились и Джекка с Трисом, вернувшиеся домой на все праздники.
— Тебе, наверное, тоскливо в Нью-Йорке? — тихо спросил Рид кузена Тристана.
— Если начну рассказывать, то разревусь, как ребенок, — отозвался Трис.
— Да уж, зрелище не из приятных.
Рид невольно задумался над злой иронией судьбы: Трис изнывает вдали от Эдилина, тогда как сам Рид томится в городке, будто в клетке. Хотя благодаря Софи он заметно смягчился, стал терпимее и научился радоваться жизни, но по-прежнему не терпелось уехать, отправиться в путешествие, вновь почувствовать себя свободным.
На обеде в День благодарения девятилетняя племянница Тристана Нелл вручила Софи брикет глины для ваяния, попросив вылепить кентавра.
Софи улыбнулась.
— Кентавра? Как в «Гарри Поттере»?
Нелл кивнула, серьезно глядя на Софи. Девочка обожала свою тетю Джекку, настоящую великую художницу, но та объяснила, что скульптура не ее область — с этим лучше обратиться к Софи, «она может все». Софи всегда любила лошадей, ей нравилось их создавать из различных материалов. За годы студенчества она изготовила множество скульптур, так что ей не составляло труда вылепить кентавра.