– А сколько лет Альберту? – поинтересовалась Василиса. Страхов задумался, его взгляд почему-то затуманился, он пожал плечами и сказал, что не помнит. Вышел в кухню и принялся что-то выискивать в холодильнике, хотя Василиса была уверена – не голоден он и не может быть. Они только поели – и Корица с Альбертом тоже.
– Но хотя бы скажи, сколько лет он с тобой живет? Как ты его завел? – спросила девушка, наливая себе воду из стеклянного кувшина на столе. Ярослав продолжал копаться в холодильнике, словно бы ничего не услышал. Это ее злило. Почему нужно все усложнять? Почему нельзя дать ответы на простые вопросы. Он-то знал все, буквально все – даже то, что Василиса предпочла бы скрыть – о ней. Знал, каким была ребенком, о громадном чувстве вины за то, что не была такой, какой бы хотела ее видеть мама. Знал, что до него у нее был всего один настоящий парень и что тот был прагматичным козлом. Василиса даже не знала, как и когда в жизни Ярослава появился этот чертов кот. Не говоря уже о том, сколько женщин было в его жизни и кого из них по-настоящему любил.
– Почему нужно все усложнять? – Страхов развернулся к девушке и сверлил ее горящим взглядом. – Сколько можно доставать вопросами?
– Что не так с моими вопросами? Что такого не так с твоим котом?
– Все прекрасно с ним. Какая разница, сколько ему лет? Я забрал его у одной клиентки, потому что та переезжала. Ну, довольна? – Ярослав практически кричал, хотя, убей бог, Василиса не понимала, отчего он пришел в такую ярость. Корица, перепуганная криками, крутилась под ногами и гавкала.
– Что, это было так уж сложно?
– НЕТ! – гаркнул Страхов. – Это не сложно. Ты можешь оставить меня в покое?
– Почему ты кричишь?
Ярослав вдруг застыл на мгновение, словно раздумывал над ответом, затем взял себя в руки, спокойно повернулся обратно к холодильнику, достал апельсиновый сок и закрыл дверцу.
– Ты права. Я не должен был кричать. Извини.
– Спасибо, – кивнула Василиса, все еще раздраженная и взбудораженная. Она села на стул, позволив Корице впрыгнуть к ней на колени. Ярослав же молча выпил сок, тщательно вымыл стакан, протер его бумажным полотенцем – все это без единого звука или взгляда в сторону девушки. Он поставил стакан на место за стеклянными дверцами кухонного шкафчика, затем развернулся, вышел и оставил ее одну. Разговор был окончен, Василиса сидела, наглаживая бархатистую шерстку Корицы, и думала о том, что лучше бы они кричали и швырялись тарелками. Все лучше, чем излюбленная ледяная вежливость Страхова.
Василиса знала, что он ненавидит говорить о прошлом. Она предположила бы, что его прошлое наполнено чем-то, о чем не хочет даже вспоминать. На вопросы о том, что он на самом деле помнит, отвечал, что у него все равно никого нет, кроме нее.
Он был одинок, но, в отличие от Василисы, жил в полной гармонии с этим. Некоторым людям так идет одиночество. Его жизнь тоже разделена на «до» и «после». Ярослав Страхов жил так, словно родился только вчера – в этой самой квартире, с котом Альбертом, кучей проводов и электронных устройств. Так, словно ничего больше никогда не было.
Как Василиса ни пыталась убедить себя в том, что нужно оставить прошлое Страхова в покое, ее неспокойный разум возвращал к запрещенным размышлениям. «Много будешь знать – скоро состаришься» – эта угроза не работала на Василисе. «Любопытной Варваре» уже не раз пытались оторвать нос – и на базаре, и в самых разных других местах.
– Наверное, он совершил что-то, чего стыдится, – предположила девушка, разговаривая с Корицей следующим утром. – Преступление, из-за которого он становится таким психом, стоит только заговорить о прошлом.
Ярослава не было дома. Ушел еще затемно и не сказал, куда и зачем, и когда вернется. Это была его маленькая месть. Демонстрация силы. Целители не отчитываются перед своими девушками. Василиса тоже не собиралась говорить о своих планах, но проблема была в том, что о ее планах он знал и так. Волшебники все знают, они читают мысли. И эсэмэски.
Корица сидела напротив и периодически косилась на миску Альберта около холодильника. Василиса только что вытряхнула туда содержимое кошачьих консервов, и единственным препятствием между ними и Корицей был, собственно, сам Альберт, лениво и без энтузиазма обнюхивающий еду.
– Может быть, он убил свою прошлую девушку? А что, я читала книжку про такое. Думаешь, меня тоже когда-нибудь захочет пристрелить? Ярослав не выглядит как человек, способный причинить кому-то вред. А, Коричка?
Собаке – на то она и животное – было плевать, какие страшные преступления совершил красивый, атлетически сложенный хозяин дома. Ее больше интересовало, каковы на вкус консервы для котов. Что-то в воздухе подсказывало, что Корица не будет разочарована, если решится на собственное преступление и слопает порцию кота.
– Да-да-да, я понимаю, ни один преступник не выглядит как преступник. Что, кстати, не всегда правда. Я в прошлом году писала об одном убийце – он убил жену, а затем разделал ее на куски и вывез из квартиры в школьном рюкзаке своего сына. Так вот, скажу тебе, он очень даже выглядел, как преступник. Низкий лоб, красные глаза. Злые такие – хоть сейчас зарежет.
Корица в нетерпении ерзала на своем месте. Серый дымчатый кот Альберт доедал свою пайку, что невероятно нервировало собачку. Она подскочила, заглянула Василисе в глаза и тихонько взвизгнула.
– Ты ела, Корица. Сказали – утром и вечером. Не смотри так! – помотала головой Василиса, но собака только усилила психологическую атаку.
– Господи, такая маленькая, а такая прожорливая! – всплеснула руками девушка, и пошла к шкафчику с собачьей едой. – Если хочешь знать, я люблю его таким, какой есть. Высоким, загорелым и с кубиками пресса. И какая разница, если он кого-то когда-то убил и закопал. Знала, с кем связывалась.
Василиса достала банку и вытряхнула содержимое в миску, стоящую по другую сторону от холодильника. Корица пролезла под ее руками и набросилась на еду так, словно никогда в жизни не была голодней. Девушка покачала головой.
– Нет, никого Ярослав не убивал. Просто уверена. Просто не такой человек, как все. Это что-то другое. Я не знаю. И не хочу знать. Должна ему доверять, верно?
Корица никак не отреагировала на внесенное предложение. Собака лично была готова доверять кому угодно, при условии своевременного обеспечения питанием. Василиса вздохнула и отвернулась к окну. Она была готова доверять Ярославу, да. И любила его таким, какой он есть. Но это сложно – доверять и ни о чем не спрашивать у человека, у которого даже имя является частью хорошо продуманного плана – истории, лживой от первого до последнего слова.
* * *
– Он был в Индии, прожил там пять лет. Представляю, как много можно узнать, если так вот прожить в монастыре столько времени! – восхищенно присвистнула Вероника и покачала головой. Белая копна волос, многократно перекрашенных в чересчур светлый, вульгарный блонд, живописно ниспадала на ее плечи из-под вязаной шапочки. Джентльмены предпочитают блондинок, только если они лет на пятнадцать помоложе. Впрочем, она все еще была по-своему хороша – стройная фигура и несколько подтяжек скрашивали возраст, убавляя по крайней мере лет десять от ее пятидесяти. Солнцезащитные очки тоже выполняли маскирующую функцию – день выдался солнечным и морозным, как в стихах.