– У вас голова не кружится? – Михаил оборвал поток ее воспоминаний.
Лиза остановилась, в упор посмотрев на охранника, будто впервые его видела. У него были серые проницательные глаза, пронзительно грустные. Странно, раньше Лиза не замечала его глаз.
– Тебе когда-нибудь казалось, что все в твоей жизни – все, что окружает тебя благодаря твоим стараниям, – искусственное и хрупкое, как елочный шарик? Достаточно уронить его на пол, чтобы осколки рассыпались в разные стороны. И ты останешься стоять с ниточкой в руке, полный одиночества и сожалений, – Лиза облизала сухие губы. – Я всегда гордилась тем, что сама строю судьбу. Я закрыла свой мир для случайных людей. Впускала туда только избранных после дотошной проверки. И в итоге первый же случайный человек, ворвавшийся в него без приглашения, едва не убил меня. Он издевался надо мной два долбаных месяца, и никто не ринулся мне на помощь. Никто из избранных мною не попытался меня спасти! – выдохнула Лиза в лицо охраннику. В ее взгляде темнела тоска.
– Вы говорите о Максиме Григорьевиче? – осторожно спросил Михаил. Господин Гладко, нанимавший телохранителя на работу, ввел его в курс дела о произошедшей с клиенткой драме. К тому же за минувшие два с лишним месяца неотрывного сопровождения Гончаровой охрана волей-неволей вникла в суть ситуации. – Разве он не разыскивал вас?
Губы Лизы искривила усмешка:
– Важно не то, что ты делаешь, а то, что ты в конечном итоге сделал. Нас связывает гораздо большее, чем обычная дружба. Мы прошли через такое, что тебе и не снилось, Миша. Я всегда верила, что, когда возникнет необходимость, мои друзья не будут ждать указаний или изображать потуги на действия, а кинутся в бой и одержат победу, – Лиза умолкла, ощутив нарастающую злость.
После спасения она долгое время заглушала обиду на товарищей, и особенно на Макса. Ладно, Джек ослеп и не мог заниматься поисками пропавшей подруги. Но остальные-то двое находились в добром здравии! Их вялые телодвижения не стоили и ломаного гроша! Можно было такую волну поднять, такие резервы подтянуть! Перед экспериментом по внушению амнезии Лиза переписала на Глеба огромный загородный дом. Если им не хватало денег на лучших сыщиков, нужно было продать недвижимость – однако ж сия гениальная мысль не посетила их птичьи мозги.
Макс клялся Лизе в любви и обещал, что никогда ее не отпустит. В результате подергался немного, но не сделал ничего ради ее спасения.
– Я могу ошибаться, но мне показалось, что Максим Григорьевич ради вас на все пойдет, – попытался утешить расстроенную Лизу Михаил.
– Конечно, пойдет, и ходил уже не раз. Только не ради меня, а ради себя. Когда человеку хочется обладать кем-то безраздельно, он способен на любое геройство. Ты расслабляешься, размякаешь от чувства защищенности. А потом твой защитник обижается или теряет настроение, и вот ты уже предоставлена сама себе, выкручивайся как знаешь, – раздраженно выплюнула Лиза и, свернув с тротуара, тяжело опустилась на скамейку.
Внутри клокотала бессильная ярость, и только остатки гордости не позволяли вырваться ей наружу. «Возьми себя в руки, истеричка, – мысленно твердила она. – Иначе это плохо кончится!»
Телохранитель сел рядом. Поймав его участливый взгляд, Лиза рассвирепела пуще прежнего.
– Пусть Артем подгонит сюда машину, – злобно прошептала она. – Мне нужно наведаться в одно место.
Достала мобильный и набрала номер, не внесенный в память телефона.
– Привет, это я. У тебя есть? Тогда я сейчас подъеду. Давай три. Или лучше пять. До встречи.
Лиза решила прибегнуть к единственному средству, способному настроить ее на положительный лад.
День рождения прошел спокойно. Желания отмечать его у Джека не было, однако от внимания коллег уберечься не удалось. В течение часа он улыбался и принимал поздравления, а потом сослался на срочные дела и удалился. Три бутылки дорогого коньяка должны были сгладить недовольство коллег по поводу сбежавшего именинника.
Ближе к вечеру позвонили родители, пожелали ему процветания и здоровья. Отец поинтересовался делами, а мама, отказавшись от своей обычной деликатности, вдруг спросила, не надумало ли чадо жениться.
– Неужели ты до сих пор не встретил достойной девушки?
Иван хотел ответить, что достойную девушку он встретил и предложил бы ей пожениться, кабы она уже не была замужем. Предпочел отделаться общей фразой: мол, как только, так сразу.
– Ну, смотри, мы с отцом уже готовы нянчить внуков, – на прощание призналась мама.
Джек подумал, что через несколько месяцев в Мюнхене родится их первый внук, только они вряд ли его когда-то увидят.
Идти никуда не хотелось, даже на тренировку. Решил отсидеться дома, предаваясь тоскливым думам. К счастью, друзья позабыли о его дне рождения, иначе уже давно бы проявились. А значит, можно побыть наедине со своей грустью и не изображать лицемерное веселье.
Не то чтобы Джек серьезно грустил. Он отдавал себе отчет, что не имеет причин жаловаться на судьбу. Здоровый, молодой, трудоспособный – не это ли эпитеты счастья? Практика в клинике приносила ему удовлетворение и новые знания, а лучшим развлечением являлась способность видеть. Год назад психотерапевт Кравцов уже испытывал бы дискомфорт от нехватки адреналина и искал бы способы взбодриться. Но сейчас его занимали мысли иного рода. При желании он мог взять их под жесткий контроль, направив подсознание в безопасное русло. Но такое желание отсутствовало. Ему нравилось думать о Гретхен. Воспоминания о взбалмошной медсестре дарили ему утонченное, граничащее с болью удовольствие.
Джек достал диск с альбомом «Яблокитай» группы «Наутилус Помпилиус», вставил в проигрыватель и нажал на «play». Колонки стереосистемы тихо загудели, вкрадчивый голос нарушил тишину комнаты:
Мы лежим под одуванчиковым солнцем,
И под нами крутится Земля.
Она больше, чем моя голова,
В ней хватит места для тебя и меня.
После выписки из офтальмологической клиники Джек задержался в Мюнхене на две недели – погостить у родителей. Мать не знала о неприятностях со здоровьем сына, так что пришлось разыграть спектакль о неожиданном приезде. Стоит ли говорить, что сюрпризом мама осталась довольна.
После ночи, проведенной с Гретхен, Джеку потребовались немалые усилия, чтобы заставить себя переключиться. Он наматывал километры по баварским автобанам, упиваясь бешеной скоростью, гулял по городу, изучая уютные дворики и узкие улочки, рассекал на моторной лодке по волнам озера Штарнбергзее, чьи воды холодны даже знойным летом, гонял на велосипеде по горным дорожкам, уставая так, что едва хватало сил на обратный путь, ходил в кинотеатры, выбирая фильм наугад – самое бездарное кино заставляло его трепетать от восторга, ибо он имел возможность видеть.
Отец с мягкой улыбкой наблюдал за сыном, изредка спрашивая его о самочувствии и держа при себе советы быть осторожней. Сергей Иванович понимал состояние Вани и не хотел портить его эйфорию излишней отцовской опекой.