– И передайте мужу, что ему надо поскорей тоже заглянуть ко мне, – буркнул он в заключение.
Лечение оказалось дорогим и болезненным, а Сельма чувствовала себя так, будто ее изваляли в грязи. Когда она собралась с духом и спросила доктора, что же с ней такое, тот уставился в стол и пожал плечами.
– Об этом вам лучше спросить вашего мужа. Если он ваш единственный партнер, то уж наверняка у него есть какое-то объяснение случившемуся, – вздохнул он.
Сельма не стала спрашивать – нужды в этом не было. Нечего и сомневаться, Джейми наградил ее какой-то мерзостью, которую подцепил от какой-нибудь дешевой восходящей «звезды». Она догадывалась, что он уже многие годы изменяет ей. Она была для него лишь одной гаванью из многих, бесплатным билетом между кастингами. Полезной строчкой в резюме. «Большой Джим Барр дома на своем ранчо с милой женой Зельмой и их дочерью Шарлэнд». Они даже сделали несколько снимков на лужайках Каса-Пинто, словно это был их дом.
В кинобизнесе важно лишь то, как все выглядит внешне – внешне хорошо, вот и славно. Только вот она теперь чувствовала себя грязной дешевкой. Она ему не одна из его шлюх, она его жена. И не позволит ему приблизиться к себе, пока не будет знать наверняка, что он чист и здоров.
Глядя на голубое небо, бесконечное солнце, белые виллы, золотой песок и шикарные машины, она порой так тосковала по старомодному дождику и снегу, серым холмам, теплым пальто и добротным йоркширским ценностям…
Шери никогда не узнает другой жизни, если мать не поможет ей в этом, но как же они смогут что-то изменить, когда у них нет стабильного дохода? Для своей дочери ей хотелось большего – гораздо большего, чем вся эта показная мишура.
Сельма улыбнулась – теперь-то она понимает, что чувствовала мама, отсылая ее в Брэдфорд. Она тоже просто хотела для своей дочери большего, и подумать только, к чему это привело – между ними океан и, можно сказать, целый мир. Может быть, ей пора вернуться домой, оставить здешнюю жизнь. А потом она думала о Лайзе, лошадях и солнце. Или еще подождать…
* * *
– Нам пора готовиться к солнечному затмению, – возвестил глава приходского совета. – В наши места ожидается приток автомобилей и туристов. Мы сможем заработать на организации парковок и питания. По округе выпущено распоряжение, чтобы загасить на сутки все печные трубы – их дым не должен загрязнять небо в минуту полного затмения.
Он говорил и говорил, подробно останавливаясь на каждом эпизоде предстоящего действа. Двадцать девятое июля, видимо, станет днем, когда все самые достойные люди страны ринутся на север наблюдать это волнующее событие. Считалось, что верхняя игровая площадка в Шарлэнде станет одной из лучших смотровых площадок. Хестер зевнула.
– Нам нужны волонтеры, которые окажут прием нашим почетным гостям из Лондона, и мы подумали, быть может, вы, леди Хестер, могли бы помочь. Вы очень обяжете нас, вы проявили такое великодушие во время войны, когда распахнули двери своего дома для раненых офицеров.
«И не подумаю», – мысленно отозвалась она, но вслух не проронила ни слова. Наступила неловкая пауза.
– Конечно, мэм, мы понимаем, это вторжение в вашу частную жизнь, но мы столько раз прислушивались к вашим пожеланиям! Мне кажется, мы могли бы рассчитывать на некоторую взаимность…
Ах, чертенок, нашел, за что ухватить. Так, значит, око за око и зуб за зуб. Хестер сделала глубокий вздох и резко заявила:
– Я должна буду посоветоваться со своей экономкой.
– О, уверен, Эсси Бартли не станет возражать, – мужчина расплылся в самодовольной улыбке, предвкушая победу.
– Даже если и так, она заслуживает, чтобы к ней проявили уважение и спросили об этом, не правда ли?
Теперь-то они заткнутся, тоже придумали – лестью втираться к ней в дом! Не нужны ей никакие посторонние. Пусть одну ночь и можно было бы пережить, но она должна дать понять, что это в принципе неприемлемо.
Эсси чувствовала себя неважно. Движения ее стали более медленными, и время от времени она хваталась за живот, словно ее скручивала боль.
– Что такое? – спрашивала Хестер.
– Да опять пучит живот… Переела вчера луку маринованного. Вечно от него маюсь потом.
– Тебе надо показаться доктору Маку, если не пройдет.
Макензи по-прежнему практиковал, хотя после их ссоры Хестер обращалась к доктору Пиклзу, который держался с ней с неизменным почтением.
– Да нет… Мятные таблеточки и чашка чаю с укропом помогут. Спасибо.
Хестер понимала, что настаивать бесполезно, но Эсси очень похудела, щеки ее впали. Ну разве справедливо будет взвалить на нее дополнительную работу?
Но, когда Хестер передала ей просьбу, у Эсси оказалось свое мнение.
– О, как замечательно будет открыть двери дома и заполнить все эти комнаты людьми! Мы с Мэгги справимся. Можем попросить еще кого-то из деревни помочь. Говорят, большое событие будет. В «Газетт» писали, что ожидают принца Уэльского… Да мы в жизни больше не увидим ничего подобного! Ох, просто не терпится рассказать Сельме наши новости!
Письма исправно пересекали Атлантику – вот школьные успехи Шери, а вот Большой Джим получил главную роль в «Побеге на Запад».
«Только не моргни, а то пропустишь нас в эпизоде у магазинчика. Я там выбираю ткань, а Шери – она с косичками – прыгает на одной ножке. Правда, сцену могут и не включить… И тогда, значит, несколько дней работы впустую – ну, зато хорошо заплатили».
Эсси порылась в газетных афишах, пока не отыскала объявление, что в Кейли идет эта картина, и они вместе отправились на поезде посмотреть фильм.
Хестер в жизни не видела ничего более пошлого и безвкусного, а эпизод у магазинчика в ленту не включили. Большой Джим весь фильм скакал, будто косматая горилла, и ничего, кроме смеха, своими ужимками не вызывал.
– Да уж, это не ваш любимый Руди Валентино, а? И этот грим… Вот здорово будет, когда появится звуковое кино! Со звуком фильмы будут более интересными, как вы думаете? – рассуждала Эсси.
У Хестер не было суждения по этому поводу. Она лишь думала, что не такой уж большой жертвой с ее стороны будет, если она никогда больше не увидит кинокартины о Диком Западе. Но Эсси любила так вот побаловать себя походом в кино в свой выходной.
Дому пришлось пережить новую волну вдохновенной реанимации – Эсси разошлась не на шутку и даже потребовала, чтобы Хестер убрала с глаз все драгоценные фарфоровые и серебряные шкатулочки и заперла их в ящике в подвале.
– Лишняя осторожность в наши дни не помешает, – настаивала Эсси. – У вас такой прекрасный фарфор, такой хрусталь, мне не хотелось бы, чтобы что-то пропало.
– Но нашими гостями будут люди с положением, – возразила Хестер.
– С положением или без, а не стоит расставлять перед ними хорошенькие безделушки. К чему вводить человека в искушение?