– Но что же нам делать? Мила ужасно переживает. Она уже билет взяла.
Розенберг тяжело вздохнул:
– Придется и нам в Питер собираться.
Он встал и задумчиво посмотрел в окно. Снег по-прежнему валил стеной, таинственно синея в стремительно надвигающихся сумерках.
– Наверное, лучше ехать на поезде, – осторожно сказала Диана. – На машине по такой погоде опасно.
– Ты права, пожалуй. Покупай билеты на четверг. В пятницу у нас операций нет, потом выходные, на понедельник-вторник у главврача отпрошусь. Думаю, он мне не откажет. Я же местная звезда как-никак!
– Так вот, значит, зачем ты пригласил меня в гости! – кричал Колдунов в петергофской гостиной Розенберга. – Я сразу понял, что это неспроста! Последний раз еле тюрьмы избежали, так ты опять меня в авантюру втравливаешь!
– Нужно же помочь человеку.
– Тогда ты тоже так говорил!
– Прости, но тогда ты первый так говорил.
– И что получилось? Нет, Яша, не проси. Я даже не хочу вникать в подробности. Если нас чуть не расстреляли из-за обычной старушки, представь, что начнется, когда я зарежу известного профессора. Да все светила медицинской науки соберутся и меня дружно по асфальту тонким слоем размажут. Тебе-то что? Мне ведь одному отдуваться придется, ты-то в свою деревню родимую свалишь!
Розенберг пожал плечами и плеснул Колдунову в стакан виски. Жизнь в деревне не избавила его от любви к дорогим напиткам.
– Если хочешь, могу остаться. Но какой от меня толк, объясни. Я же не абдоминальный хирург, даже ассистировать тебе толком не смогу. И хватит орать, ты все равно согласишься.
Колдунов демонически захохотал.
– Конечно, куда я денусь с подводной лодки! Ведь именно Дорохов спас нас от тюрьмы. Зато сейчас я благодаря ему получу срок.
– Ты снимки посмотри, там все не так ужасно.
– Нет уж! Представляю себе, что я там увижу! Но послушай, если он ни к кому не обращался, кто же ему диагноз поставил?
– Он сам себе и поставил. И сам следил за развитием опухоли, чтобы момент не пропустить.
– Какой еще момент?
– Ты забыл, что ли? Дорохов ведь эвтаназию рекламирует…
– Ну вот и подкрепил бы свои разглагольствования личным примером! Насколько я знаю историю медицины, все великие врачи испытывали свои изобретения на себе.
– Он и собирался… – Помедлив, Розенберг залпом выпил свое виски. – Ты не представляешь, какого труда мне стоило уговорить его на операцию! Я объявил ему, что профессор Колдунов обладает воистину божественным даром исцелять самые безнадежные случаи. Профессор Колдунов творит чудеса! Так выпьем же за профессора Колдунова! – схватив бутылку виски, он заново наполнил стаканы.
Колдунов взял стакан и с задумчивым видом сел на диван. В гостиную вошла Диана, неся блюдо с бутербродами.
– Не понял, – сказал Колдунов. – Дорохов не хотел оперироваться, но ты его уговорил. Я не собирался оперировать, но ты меня почти уговорил. – Ян Александрович выделил слово «почти». – Ты, Розенберг, прямо как мать Тереза. Я понимаю, Дорохов спас нас с тобой от тюрьмы. Но ведь это же был его выбор – не лечиться. Ты-то тут при чем? Какое твое дело? И вообще, Михалыч, откуда ты обо всем узнал, в деревне своей сидя?
Розенберг с Дианой быстро переглянулись. Раскрывать семейные тайны даже близкому другу не стоило.
– Да так уж получилось, что узнал… Потом расскажу как-нибудь. Ну что, снимки будешь смотреть?
Пока Колдунов рассматривал снимки, Диана подкладывала ему бутерброды. Наконец он повернулся к Розенбергу.
– Ты знаешь, как уговорить дурака!.. Ладно уж, постараюсь сделать операцию в лучшем виде, пусть у Дорохова останется время пересмотреть свои взгляды. Завтра же решу вопрос с начальником академии, чтобы его госпитализировали. Денька три на подготовку, в конце следующей недели прооперируем. Но тебя, как я понимаю, здесь уже не будет?
– Да, меня на работе ждут… Да и в деревне бабки тоскуют, давление-то им некому мерить. Вот разве что Диана захочет остаться на недельку? Прильнуть к благам цивилизации? – Он повернулся к жене.
Она замялась.
– Если за Дороховым некому ухаживать, я могу взять это на себя…
– В этом нет никакой необходимости! – резко перебил ее муж. – Наймем сиделку, да и Мила будет его навещать…
– Мила? – удивился Колдунов. – Она-то с какой стати?
Первой нашлась Диана:
– Ольга Алексеевна, мать Милы, работала у Дорохова, и он помогал ей воспитывать ребенка, пока она не вышла за Яшу. А теперь Мила тоже хочет ему помочь. Но и я останусь. Нужно же будет лекарства покупать, готовить всякую диетическую еду. Ведь именно Дорохов спас моего любимого мужа от тюрьмы. – Она потянулась к Розенбергу и поцеловала его в начинающую лысеть макушку.
– С такой группой поддержки Дорохов точно поправится! – засмеялся Колдунов.
Отвыкнув от пробок, они чуть не опоздали на поезд. По эскалатору на Московском вокзале пришлось подниматься пешком, а потом бежать на перрон, расталкивая более предусмотрительных пассажиров.
В своей жизни Диана никогда не путешествовала, но ей всегда нравились суета вокзалов, стук колес, ржавые лужи на путях и кисловатый запах железной дороги. Когда-то в детстве она мечтала, как сядет на поезд и отправится на встречу со своей любовью…
Теперь ее поезд был готов к отправлению.
– Яша, Яша! – крикнула она на бегу.
Останавливаться было нельзя, поезд отправлялся через пять минут.
– Что? – Розенберг схватил ее за руку и прибавил ходу, решив, что она кричит оттого, что не успевает за ним.
– Ты меня любишь?
– Что за вопросы, зайчик? – На бегу он высматривал номер перрона на стенде с расписанием. – Шестой путь, давай поднажмем!
Шумно дыша, они подбежали к вагону, и Розенберг протянул проводнице паспорт и билет.
– Поторопитесь, – сказала та, – посадка заканчивается.
Но вместо того чтобы вскочить в вагон, Розенберг крепко обнял Диану.
– Поскорее приезжай, не засиживайся, – пропыхтел он. – Я без тебя вообще жить не могу…