Я что-то вежливо бормочу. Ни капельки он не похож на Леонардо Ди Каприо. Я радуюсь, что Надин с Магдой здесь нет, они бы хохотали, как безумные. Детишки на качелях остались далеко позади. Мы теперь возле деревьев, где по-настоящему темно.
— Ах, Элли, — говорит Рассел.
По-видимому, это сигнал к очередному поцелую. На этот раз я успела приготовиться — наклонила голову набок, чтобы очки не мешали. Мне ужасно нравится, как он целуется! С Дэном мы тоже целовались, но тогда это было страшно глупо, неуклюже и по-детски. А сейчас все настоящее, взрослое, волнующее.
Слишком даже настоящее, взрослое и волнующее. Его рука понемногу продвигается по моему плечу, спускается ниже…
— Рассел, не надо.
— Пожалуйста… Ну пожалуйста…
Его рука настойчиво гладит Моголев шерстяной свитер. Мне нравится это ощущение. В этом нет ничего такого ужасного. Я не хочу, чтобы он думал, будто я какая-то убогая ханжа. Может, позволить ему еще чуть-чуть?
О господи, я вдруг вспоминаю про салфетки, которые запихала в лифчик, чтобы выглядеть не так откровенно в тесном свитере! Если у него в руке окажется бумажная салфетка, я умру на месте!
— Рассел, я прошу тебя… Нет, перестань, мне правда нужно домой. — Я решительно отталкиваю его.
— Элли!
— Я серьезно. Который час?
Он смотрит на часы.
— Ох, не могу разглядеть стрелки в темноте.
— Рассел, пожалуйста!
— Ну, ладно, ладно. Всего-то чуть больше одиннадцати.
— Что?! Ты шутишь!
— Десять минут двенадцатого.
— Боже, что же мне делать?
— Эй, эй, только без паники! На самом деле не так уж поздно.
Элли! Подожди!
— Мне надо бежать.
— Я с тобой. Провожу тебя до дома, объясню твоим родителям, что это я виноват.
— И что же ты скажешь? Что мы пошли гулять в парк, начали целоваться и забыли о времени?
— Ну-у, что-нибудь в этом духе.
— Моему папе?
— А что, у тебя такой свирепый старорежимный отец? — спрашивает Рассел. — Ну, может быть, лучше мне не идти с тобой до самого дома…
— И не надо! Поезжай к себе в Пембридж-Парк. Ты сто лет будешь туда добираться. Я даже не знаю, ходит ли еще автобус.
— Возьму такси, не проблема. Я ведь пошутил, Элли. Конечно, я тебя не отпущу одну. Просто ты слишком быстро идешь, я за тобой не поспеваю. Бегун из меня никакой.
— Из меня тоже!
Мне приходится замедлить шаг, потому что сердце и так уже колотится, воздуха не хватает, пот течет по спине. Господи, хоть бы дезодорант еще действовал, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Чтобы Рассел не запомнил меня Вонючкой Элли.
— Значит, ты неспортивная. Не любительница хоккея?
— Ненавижу хоккей! Мы с Магз и Надин всегда стараемся слинять, когда у нас устраивают матч. — Я набираю побольше воздуха. — Все-таки надо бежать, Рассел. Уже бьет четверть двенадцатого. Как это мы не заметили, что так поздно?
— Просто у тебя было очень интересное общество, — говорит Рассел. — Слушай, Элли, твой папа серьезно рассердится?
Да не знаю я! Я еще никогда так не задерживалась. Мы с Дэном не ходили на свидания, да с Дэном папа за меня и не беспокоился бы. У Дэна на лице большими буквами написано: «Ботаник». Стоило ему подойти поближе, он становился ярко-розовым, как мятное драже. Если бы он хоть раз в жизни поцеловал меня так, как Рассел, стал бы багровым и взорвался. Как голова девочки в фильме «Девчонки гуляют допоздна». А я сегодня, вот уж точно, загулялась допоздна, папа с Анной, наверное, здорово беспокоятся. Но если рассказать им правду, они забеспокоятся еще сильнее. Лучше уж что-нибудь сочинить. Скажу, что зашла к Надин, а она стала показывать мне свой любимый ужастик «Девчонки гуляют допоздна», и мы так увлеклись, просто не могли оторваться и совершенно забыли о времени. Здесь не все вранье. Я действительно однажды смотрела у Надин кусочек этого фильма. Они поймут. Конечно, они будут сердиться, скажут: почему не позвонила? Ну ладно, я скажу, что не дозвонилась. Нет, у Надин испортился телефон — и папин мобильный тоже. А может, около дома Надин приземлились маленькие зеленые человечки и всех нас похитили, и испортили все телефоны???
Мы уже почти дошли до поворота на мою улицу.
— Теперь иди, Рассел, пожалуйста.
— Но я хочу тебе помочь, объяснить твоему папе…
— Нет, я ему скажу, что была у Надин. Иди, Рассел, иди домой.
— Ладно. Только еще один поцелуй… Слушай, уже все равно поздно, одна секунда ничего не меняет.
Он обнимает меня. Я и так запыхалась, а этот последний поцелуй такой удивительный, что я вообще перестаю дышать. Когда Рассел наконец отпускает меня, я ловлю воздух ртом, словно золотая рыбка.
— Ах, Элли! — Рассел снова тянется ко мне.
— Нет! Я должна идти. Пока, Рассел, пока!
Я вырываюсь и опять бегу. Бегу, бегу, бегу по улице к нашему дому. Господи, что же я скажу? Думай, Элли, думай! Сделай глубокий вдох. Может, еще все обойдется. Может, они пораньше легли спать или еще что-нибудь… Кого я обманываю? На первом этаже все окна полыхают.
Я вставляю ключ в замок, но прежде, чем успеваю его повернуть, папа распахивает дверь. Он тоже весь полыхает.
— Элли! Где ты была, черт побери?
— Ах, Элли, мы так волновались! — Анна проталкивается мимо папы и крепко обнимает меня, так крепко, словно она и в самом деле ужасно, ужасно рада, что я жива и здорова. Но вот она снова отталкивает меня, она тоже сердится, почти так же сильно, как папа. — Почему ты не позвонила? Магазины закрываются в девять!
— Простите меня, простите, просто мы после магазина пошли в «Макдоналдс» с Магдой и Надин, — говорю я.
— И?.. — спрашивает папа.
— И заболтались, ты же нас знаешь.
— Я уже не уверен, что знаю тебя, Элли, — говорит папа. — Никогда не думал, что ты можешь так поступить. Ты даже не представляешь, что мы пережили.
— Простите меня! Слушайте, я так устала, можно, мы сейчас ляжем спать?
— Нет, нельзя! Сначала разберемся со всей этой историей.
— Слушай, может, нам правда сейчас лечь спать, а утром все обсудим? — говорит Анна.
— Черт возьми, как будто это не ты весь последний час проплакала!
Я приглядываюсь к Анне. Глаза у нее красные.
— Почему ты плакала? — спрашиваю я. — В смысле, я понимаю, почему вы сердитесь, но расстраиваться совершенно не о чем.
— Наша тринадцатилетняя дочь пропадает бог знает где, опоздала домой почти на два часа. Опомнись, Элли! — Папа уходит на кухню и ставит на плиту чайник. Он с таким стуком швыряет кружки на стол, как будто ему хочется и меня вот так же стукнуть.