Без сомнения, это было странное путешествие. Оно было путаным и изматывающим, зато многое я стал понимать. Например, заметки, которые были приложены к талисманам: я знал, что их писали вовсе не для меня и что Джулиан сделал их для своих собственных целей, но он предложил мне прочитать их и дал блокнот, чтобы я записывал туда свои мысли. Должно быть, он предполагал, что они могут повлиять на меня.
Тот первый талисман: подлинность. Честность по отношению к самому себе. Эта мысль действительно запала мне в душу, и я начинал понимать, почему. Было что-то не совсем правильное в моей жизни. Это заключалось не только в том, что я разочаровал Аннишу и Адама. Ведь, чтобы исправить ситуацию, недостаточно было просто извиниться перед Аннишей: нужно было чаще бывать дома и время от времени ходить вместе с Адамом на футбол. Я начинал понимать, что мои проблемы как отца и мужа возникали из-за глубоко скрытого ощущения несчастья. Но не Анниша или Адам тому виной. Это было несчастье моего образа жизни. Словно я тратил все свои силы на гонку, в которой мне было безразлично даже, выиграю я или нет. Я двигался вперед, но не туда, куда хотел двигаться. Мне нравилось работать инженером. Я любил электронные схемы и математические задачи. Я любил технические проекты. И я хорошо в этом разбирался. В лаборатории я чувствовал, что у меня есть цель и моя жизнь имеет смысл. В отделе продаж все шло гладко, но, работая там, я просто не испытывал такой страсти.
Теперь, лежа в тихой комнате рёкана, я знал, что подбираюсь ближе к пониманию того, какой же должна быть моя подлинная жизнь. Нужно что-то основательно поменять. Это была пугающая мысль, но я относился к ней на удивление спокойно. Как будто все это предстояло мне в далеком будущем.
Аямэ оставила для меня одежду на краю футона, пока я принимал ванну. Рядом была записка: «Я одолжила это у друга. Надеюсь, вам подойдет».
Я поднялся с постели и снял халат. Надел мягкую футболку и свободные хакама. В пакете еще оставалась пара белых спортивных носков. Их я тоже надел, перед тем как сунуть ноги в тапочки. Достав блокнот и ручку из тумбочки, я прошел в дальний конец комнаты.
Мой номер был небольшим, но свободным. Полы покрыты татами. Белые стены поддерживал каркас из темного дерева, из-за которого они напоминали бумажные шторы в холле. Рядом с постелью стоял небольшой низкий столик, окруженный стульями без ножек – сиденье и спинка, – расположенными прямо на полу. За ними – сводчатые окна от пола до потолка, с раздвижной дверью, ведущей в садик. Я открыл дверь и вышел на небольшую деревянную веранду. Хоть я и видел часть сада из окна, пока лежал на футоне, он оказался совсем не таким, как я ожидал.
Веранда с трех сторон обрамляла пышный сад. Похоже, в сад выходили все комнаты в гостинице. В центре сада красовалась высокая каменная пагода. Повсюду были скульптуры – несколько журавлей, Будда, сердитая жаба. В дальнем конце сада я заметил крошечный водопад, ниспадающий с каменного выступа. Звук воды наводил на мысль, что внизу есть пруд, но его не было видно за листьями и ветками. На самом деле они практически полностью скрывали от меня землю. Каждое из деревьев у корней было окружено ярко-зеленым папоротником; закругленные ветки с крошечными цветками украшали аккуратно подстриженные кусты.
Рядом со мной стоял плетеный деревянный стул. Я удобно устроился и, положив блокнот на колени, задумался, всматриваясь в зелень, а минуты все шли и шли.
Жаба, казалось, зловеще улыбалась, напоминая мне улыбку того крошечного черепа, что я получил от Антуана. «Прими свои страхи», – говорилось в записке. Ну что ж, я уже сделал многое из того, чего боялся, – даже оставил свою семью и работу ради этой охоты. Я бросился в омут с головой. Но все время продолжал ныть и жаловаться на происходящее. Думаю, что, говоря «прими свои страхи», Джулиан имел в виду, что человек должен быть позитивно настроен, покидая привычную гавань; что его должно бодрить ощущение неизведанного, а не приводить в истерическое состояние. Не так давно я проехал на лифте в первый раз за последние двадцать лет. Но что мне еще следует сделать?
Так, самые большие мои страхи – потерять Аннишу или Адама, – их я точно не хотел принимать. И не думаю, что именно о них Джулиан говорил в своей записке. Но я не мог не заметить иронии. То, чего я больше всего боялся, уже произошло в моей жизни, несмотря на все мои предосторожности. И виной тому мое бездействие. Может быть, если бы я согласился что-то изменить, как предлагала Анниша, отклонить повышение, поменять должность на работе или хоть иногда говорить «нет», хотя мне всегда было страшновато сделать это, – сейчас я не столкнулся бы с этим кризисом. А что, если копнуть еще глубже? Что я действительно хотел сделать, но не смог из-за страха? Я начинал понимать, что, если делать то, что боишься, будущее не так пугает.
Едва закончив записывать свои размышления в блокнот, я услышал тихий стук в дверь моей комнаты. Это была Аямэ, она пришла сказать, что получила мой багаж.
– Кстати, – добавила она, – вы включали телефон? Только что Джулиан прислал мне копию письма, которое он отправил вам, с вашим планом на следующие несколько дней. Определенно вас ждет очень необычное путешествие. Вам очень повезло.
Ужин оказался долгим и сложным мероприятием. Меня проводили в отдельную приемную четы Сато, где нас ждали родители Аямэ. Рассыпавшись в приветствиях с поклонами и улыбками, они жестом пригласили меня к столу. Стол был низким, как и тот, что в моей комнате, и с каждой из четырех его сторон расположились белые подушки. В конце комнаты я заметил небольшую нишу, в которой висел красивый свиток с изображением журавлей и тростника. Перед ним расположились небольшие статуэтки и простой букет цветов. Я направился к подушке напротив ниши, решив что с этой стороны нишу будет отлично видно, но Аямэ слегка покачала головой и провела меня к подушке сбоку от стола, так что мне пришлось смотреть в другую сторону.
– Считается невежливым сажать гостей напротив токонома. Это все равно, что хвастаться: «Смотрите, какие красивые вещи у нас есть».
– Понимаю, – пробормотал я.
Должно быть, мой голос прозвучал разочарованно, поскольку Аямэ поспешила добавить:
– Я бы предложила вам сесть тут, но это заставит моих родителей чувствовать себя очень неудобно. Я надеюсь на ваше понимание.
После того как мы все расселись, молодая девушка принесла поднос горячих влажных полотенец.
– Осибори, – сказала Аямэ, – чтобы вытереть руки. Но не используйте их как салфетки. Не следует вытирать ими рот или лицо.
Когда принесли первые блюда, Аямэ и ее родители сказали в унисон: «Итадакимас».
– Это означает «Я смиренно принимаю», – сказал Аямэ. – Мы повторяем это перед едой. А в конце говорим: Г «отисосама дэсита», что означает «Спасибо за угощение».
Ужин длился до позднего вечера. Меня угощали супом, суши и сашими; темпурой и вареной рыбой; жареной говядиной и маринованными овощами. Последним блюдом был легкий прозрачный суп.
На протяжении ужина Аямэ продолжала учить меня правилам японского этикета. Она показала, как держать палочки, и объяснила, что их нельзя воткнуть в рис, чтобы не было похоже на то, как благовония ставятся в песок во время похорон. Она также рассказала, почему передавать еду палочками другому человеку считается очень дурным тоном: таким образом кости умерших перекладывают после кремации. И кроме того, нельзя никогда ничего брать толстым концом палочек или класть их таким образом, чтобы они указывали на кого-то, и, наконец, никогда не стоит протыкать палочками еду. Последнее из правил очень меня разочаровало. Это был единственный надежный способ донести еду до рта.