— Алика, бери хлеб. — Лена протянула сестре покрытую салфеткой плетенку с крупными, весьма аппетитного вида ломтями. — Ты какой любишь, белый или черный?
— Никакой, — скривилась Алика. — Я хлеб не ем.
— Почему? — искренне удивилась Наташа.
— Фигуру небось бережет, — хмыкнул дед Игнат. — Только, Аличка, мое мнение такое: ты в этом деле уже маленько перестаралась. У тебя уже телосложение превратилось в теловычитание…
Алика решила пропустить эти слова мимо ушей. Деревенские разносолы выглядели, конечно, соблазнительно, но она никак не собиралась разжираться тут до размеров свиноматки. Поэтому отказалась и от картошки, и от творога, который явно не был обезжиренным, а только положила себе на тарелку одну котлетку и немного овощей и зелени. И бабушка, и тетя Оля, и сестры, и даже дядя Володя то и дело предлагали ей то одно, то другое, но Алика мужественно все отвергала.
Когда тарелки наполнились, дед Игнат извлек из-за пазухи небольшую пузатую бутылочку, закрытую пробкой.
— Что это у тебя, дядя, чемергес, что ли? — поинтересовалась Ирина.
— Чемергес, да не простой, — гордо отвечал тот. — Мой собственный рецепт, на летних травах. И не каких-нибудь, а с Бугров.
— Не рановато ли для чемергеса? — строго спросила Татьяна Сергеевна. — Еще и двенадцати нет.
— Ну так ведь сегодня у нас особый день: дорогие гостьи приехали, — улыбнулся дед Игнат, кивнул на Ирину и Алику и лукаво подмигнул. — В особый день и застолье особое.
Что такое чемергес, Алика понятия не имела, только предположила по виду, что местный самогон. Дед Игнат разлил его по стопкам всем взрослым, не предложив ни Алике, ни ее сестрам. Тех, впрочем, это совершенно не удивило, они спокойно пили кисленький морс, который Наташа наливала всем желающим из запотевшего глиняного кувшина.
— Ну, с приездом! — Татьяна Сергеевна подняла стопку и посмотрела на младшую дочь.
— Шумбрачи! — с улыбкой отвечала Ирина.
— Это по-нашему «за здоровье», «будьте здоровы», — вполголоса перевела двоюродной сестре Лена.
Алика едва кивнула ей. Она смотрела на мать и отмечала, что та неуловимо изменилась. Как будто все это время она была скована льдом, а теперь лед растаял. Что-то поменялось во взгляде, стали другими, какими-то более свободными, движения. И ест с таким аппетитом, уплетает за обе щеки и картошку, и котлеты, и мясную нарезку. В Москве, бывало, она целыми днями одним кофе да сигаретами питалась, а тут, поди ж ты, ест в три горла…
— Как же все вкусно! — восхищалась Ирина. — Вы правы, мясо и колбасы — это просто что-то потрясающее!
— Ты дома-то успеваешь готовить? — поинтересовалась Ольга, накладывая мужу добавки.
— Какое там… — отмахнулась Ирина. — Я дома-то и не бываю почти. У нас, правда, помощница по хозяйству есть, но Алике ее стряпня не нравится, она обычно заказывает готовую еду.
— Да, я предпочитаю японскую кухню, — светским тоном проговорила Алика.
— То-то я смотрю, ты на колбасу с ветчиной глядишь, как Ленин на буржуазию, — засмеялся дед Игнат. — Что ж, мы чем богаты, тем и рады, а сусси и роллы в наших краях, извини, не водятся.
— Да я и не надеялась… — хмыкнула Алика.
— Слушай, а давай пари держать, — предложил вдруг дед Игнат. — Вот съешь только один кусочек, — он оглядел блюдо с мясной нарезкой, — да хоть щековины. Спорим, что тебе понравится?
— А если нет? — не удержалась от вопроса Алика.
— Тогда я сам лично тебе на обед пиццу закажу, — заверил дед.
— О, тут даже пиццу можно заказывать? — вскинула брови Ирина.
— Можно, — дружно закивали и девочки, и их родители, а дед Игнат добавил:
— Ну да, есть и у нас теперь эта напасть…
Пиццу Алика любила, но позволяла себе нечасто — все-таки очень калорийно, а она сильно боялась поправиться, пусть все и уверяли, что ей это не грозит. Но ведь жир — это так ужасно! Лучше уж умереть, чем быть жирной уродиной! Хотя… Она очень надеялась, что от пары кусков пиццы она не поправится. Как и от одного ломтика этой самой… Как они ее назвали? Кажется, щековины — восхитительно-розовой, сочной копченой свинины с аппетитной полоской жирка. Свинина выглядела настолько привлекательно, что Алика уже давно тайком поглядывала на нее. И теперь, пожав плечами и всем своим видом показывая, что делает это только из уважения к старшим, положила себе на тарелку ломтик, отрезала маленький кусочек, сунула в рот… Боже, как же это оказалось вкусно! Забыв о своих предубеждениях, Алика проглотила все, что было у нее в тарелке, и тут же потянулась за следующим куском. А заодно, мысленно махнув рукой, прибавила к нему и по ломтику колбасы — и той, и этой, и вот этой… И языка в желе тоже. Она решила, что фиг с ней, с фигурой, раз в этой дыре можно хоть чем-то побаловать себя и вознаградить за ссылку.
— Ну, то-то же, — удовлетворенно проговорил дед Игнат под общий одобрительный смех. — Стало быть, на пицце я все-таки сэкономил…
Когда обильный завтрак стал близиться к завершению, сестры предложили показать Алике, где их с мамой разместили. Им пришлось уступить гостям свою комнату в мансарде, но девочки, судя по всему, нисколько не были этим огорчены.
— Я бы поселила вас в виходе, — объяснила Татьяна Сергеевна, — но там, как на грех, провалилась крыша. Если б мы заранее знали, что вы к нам нагрянете, починили бы, конечно. Володя позвал бы кого, хоть того же Ваню, вдвоем бы быстро управились. Но ты сообщила так внезапно…
Ирина только виновато улыбнулась в ответ и промолчала.
— А что такое виход? — поинтересовалась, прожевав последний кусок, Алика.
— Летнее помещение, что-то вроде флигеля, — объяснила ей мать, указывая вправо. — Вон он там, видишь?
Алика поглядела в ту сторону и увидела древнюю развалюху из потемневших от времени бревен. Не хотела бы она там жить, пусть даже и с целой крышей…
— Забыла уже? — удивилась бабушка. — Мы ж тебе это еще в прошлый приезд рассказывали.
— Так сколько лет-то прошло! — заступилась за племянницу тетя Оля. — Для Алики-то, почитай, вся жизнь. Конечно, она не помнит…
— Ну да, верно, — кивнула бабушка, аккуратно вытирая салфеткой рот. — Это только мне, старухе, кажется, что вы приезжали совсем недавно… Видишь ли, Аличка, раньше на месте этого дома была самая обыкновенная деревенская изба, которую построил дед моего покойного мужа, Тимофей Корень. И простояла она больше ста лет. Но — это было уже после того, как ты у нас тут погостила, — мы ее снесли и построили вот этот дом: побольше и посовременнее. Тогда же и баню срубили, и сарай обновили. А виход так с тех времен и остался, вон он там, у забора.
— Ну что, идем наверх? — обратилась Алика к сестрам, не без труда вставая из-за стола — дало себя знать обилие деликатесов. Но девочки с изумлением поглядели на сестру: