— Я тут с дедом Игнатом насчет Алики словечком перекинулся, — добавил Володя. — Знаешь, она ему понравилась. Он считает, что у дочки твоей и душа есть, и характер. «Наша она, атяшевская», — сказал. А деду Игнату можно верить, он людей насквозь видит.
— Ага, — кивнула Ирина, у которой от этих слов как-то сразу потеплело на душе.
— Ты нос-то не вешай! — ободрил Володя. — То, что вы сюда приехали, — это ты правильно решила. Алике местная жизнь на пользу пойдет, вот увидишь. Ей Татьяна Сергевна такой курс трудотерапии устроит — все глупости из башки как ветром выдует.
— Ох, сомневаюсь, — покачала головой Ирина. — Как бы, наоборот, хуже не стало. Но поживем — увидим.
— Володя! — послышался из дома голос Оли. — Ты где? Что-то кран в ванной барахлит, не посмотришь?
— Иду! — Владимир тут же поднялся на ноги, торопливо затянулся последний раз и затушил сигарету.
— Спасибо тебе, — с чувством поблагодарила Ирина.
— Да за что спасибо-то? — удивился тот. — Вот когда все наладится, тогда и будешь благодарить, да не меня, а маму свою с дедом Игнатом. Доброй ночи!
— И тебе.
Владимир торопливо пошагал к дому, а Ирина смотрела ему вслед и искренне радовалась за Олю. Вот Олюшке повезло, хороший у нее муж — и спокойный, и мудрый, и заботливый, и хозяйственный, и любит ее и девочек, это сразу заметно. Ну, хоть у кого-то из женщин в их семье удалась семейная жизнь. А то мама рано овдовела, а сама она, Ирина… Эх, право, об этом лучше вообще не вспоминать.
Пока тьма совсем не сгустилась, Ирина все сидела на лавочке под грушей, любовалась звездами и думала, думала, думала… Мысль, неожиданно пришедшая ей в голову в этот вечер, стала для нее почти открытием. Все это время она относилась к тому, какой выросла Алика, как к данности, как к злому року или наказанию свыше. В общем, как к очень неприятному явлению, которое произошло словно бы само собой, без ее, Ирины, участия. Что-то вроде несчастного случая или ДТП, в которое попадаешь случайно: живешь-живешь, а тут бац! — и получи удар судьбы, да еще в тот момент, когда этого совсем не ожидаешь. И вдруг, только сейчас, Ирина поняла, насколько же заблуждалась. Характер и поведение Алики не были проявлением дурных генов с отцовской стороны и не испортились сами собой — это целиком и полностью «заслуга» ее, Ирины. Она сама виновата в этом ДТП. Но, как она тоже поняла только сейчас, случай все же не безнадежен. Еще есть шанс, пусть и небольшой, хоть что-то исправить. И им необходимо воспользоваться.
Ирина рывком поднялась с места и решительно зашагала к дому. В окнах мансарды было темно, но она почему-то была уверена, что дочь еще не спит.
Алика действительно не спала, хотя и сидела на кровати, поджав ноги в темноте, не зажигая света. Когда Ирина вошла, торопливо провела ладонями по лицу. Неужели плакала?
— Доча, ты как? — осторожно спросила Ирина.
— Нормально, — буркнула та в ответ.
— Есть хочешь?
— Нет.
— А ноги болят?
— А ты как думаешь?
— Алика, — все так же не зажигая света, Ирина присела на ее кровать, хотела обнять, но не решилась. — Знаешь… Я бы хотела поговорить с тобой.
— О чем? — насторожилась дочь. Больше всего на свете ей сейчас хотелось курить, но она прекрасно понимала, что тут начнется, если она вдруг достанет сигареты. Мама наверняка поднимет хай — а сама, между прочим, дымит как паровоз.
— О твоем будущем, доча. — Мать старалась говорить мягко и ласково, но Алику подобные интонации только настораживали — слишком уж веяло от них сериальным образом многодетной попадьи Аглаи. — Скажи мне, что ты планируешь делать дальше?
— С чего это тебя вдруг заинтересовало? — буркнула Алика.
Но Ирина не поддалась на провокацию, ответила спокойно:
— С того, что одна ты не справишься, тебе надо помочь. А это больше некому сделать, кроме меня. Так что подумай и скажи мне, чего бы ты хотела.
— Ты правда хочешь это знать? — Алика не удержалась от иронии. — Ну, тогда для начала я хочу побыстрее уехать отсюда в какое-нибудь нормальное место. Или хотя бы вернуться домой.
— Понятно. — Ирина кивнула, не думая о том, что в темноте дочь почти не видит ее лица. — Но первый вариант, как ты сама понимаешь, невозможен. А второй…
— Нет, не понимаю! — возмущенно перебила Алика. — Почему? Почему я, вместо того чтобы загорать сейчас где-нибудь на пляже, должна торчать в этой деревне, по колено в навозе?
— Навоза я тут что-то не вижу, — усмехнулась Ирина. — А поездка в нормальное, как ты выражаешься, место, невозможна потому, что это стоит энную сумму денег. А ты за свою жизнь пока еще не заработала ни копейки.
— Опять начинается! — Алика повысила голос. — Скажи, мам, почему ты только с недавних пор начала попрекать меня баблом? Тебе что, стали урезать гонорары? Раньше тебе почему-то прекрасно хватало денег и на меня, и на твоего разлюбезного муженька Игоречка…
Это был болезненный удар. Ирина закусила губу, готовая вот-вот сорваться на крик, но все-таки взяла себя в руки и ответила сдержанно:
— Ты почему-то упорно не хочешь понять, что твое «раньше» теперь навсегда закончилось. Раньше тебя не арестовывала полиция, ты не попадала под суд и тебе не выносили приговор, пусть и условный. Не думаю, что тебе хочется, чтобы он превратился в настоящий.
— Мам, хватит меня запугивать! — вскинулась было Алика, но на этот раз уже Ирина перебила ее:
— Говори тише, весь дом перебудишь. И никто тебя не запугивает. Я хочу лишь, чтобы ты отдавала себе реальный отчет в том, что происходит в твоей жизни. Ты привыкла жить, ни в чем себе не отказывая и ни о чем не задумываясь. Согласна, это во многом моя вина. Если хочешь, я готова попросить у тебя за это прощения. Да и не только за это, за многое другое.
— Чего? — Даже в полумраке было заметно, как округлились глаза у Алики. — Ты просишь у меня прощения?
— Да, — спокойно ответила Ирина и в глубине души порадовалась, что, кажется, наконец-то нашла верный тон в разговоре, который, возможно, сумеет хотя бы чуть-чуть подтопить наросший между ней и дочкой толстый, как вечная мерзлота, слой льда. — Я действительно очень виновата перед тобой. Все это время я занималась только своей работой, с утра до ночи пропадала на съемках, играла спектакли, репетировала, ездила на гастроли… А ты была совершенно одна. Я понимаю, как тебе было тяжело. И очень надеюсь, что еще не поздно что-то исправить.
— Что исправить? — тихо спросила, точно вздохнула, Алика.
— Наши жизни, — твердо отвечала Ирина. — Твою. Мою. Нашу общую.
— Ты не сможешь ничего изменить. — Алика переменила позу на кровати, отодвинулась подальше, к самой стене. — Мы вернемся домой, и все продолжится, как было: твои съемки, репетиции, спектакли и гастроли…
— Может быть, — не стала спорить мать. — Моя жизнь уже сложилась, сделать ее другой будет непросто. Но твоя жизнь только начинается. И то, какой она будет, зависит только от тебя. Скажи мне, Алика, чего бы ты хотела? Каким ты видишь свое будущее?