— Извини, мама.
— Ладно. А теперь иди и оставь нас в покое.
— Хорошо, мама, — сказала я.
Я расплакалась, выбираясь из комнаты и натыкаясь на сваленную мебель.
— Ох, да прекрати же, ради бога, — сказала мама. — По-моему, это мне надо плакать. Я тут лежу, как выброшенный на берег кит, вся толстая и ослабевшая. Меня занесло в раздолбанный дом на краю света с пятью ребятишками. И что мне теперь делать, а? А ты-то что плачешь, Дикси-Лунатик?
— Так просто. — Я зарыдала ещё сильнее.
Солнышко засопел и тоже расплакался.
— Ну вот. Ты разбудила братика, и теперь его опять придётся кормить, ёлки зеленые!
Мама тяжело вздохнула и принялась расстёгивать рубашку. Она взяла на руки Солнышко, по-прежнему завёрнутого в одеяльце, как бисквитный рулет, и приложила его пушистую головку к своей большой белой груди.
— Кто тут так хочет кушать? — заворковала мама. — Мой сыночек. Мой проголодавшийся мальчик. Ты будешь любитель пива, когда вырастешь. — Мама посмотрела на меня. — Дикси, иди, дорогая. Я стесняюсь, когда ты так на меня смотришь. Вытри глазки, детка. Плакать не о чем. Смотри, какой у тебя славный братик — самый чудный мальчик на свете.
— Нет, — всхлипнула я.
Мама нахмурилась:
— Он самый чудный! Дикси, господи помилуй, тебе же десять лет! Ты же не ревнуешь к маленькому братику?
— Мама, это же неправда, что он мой братик.
— Ты о чем? — Мама так возмутилась, что груди у неё всколыхнулись и Солнышко выронил сосок. — Он правда твой братик. Точно так же, как Мартина, Джуд и Рошель — правда твои сестры. Отцы тут ни при чем. Я его мать. Все просто.
— Я знаю, мама.
— Ты меня с ума сведёшь, Дикси. Что ты знаешь? — спросила мама, пытаясь продолжать кормление. — Давай-ка, малыш, ещё покушаем. Не обращай внимания на свою глупую сестрицу. Тебе надо расти, ты пока такой маленький, мой мальчик.
Я опустилась на колени рядом с мамой:
— Он не мальчик, мама. Он девочка.
— Что? — сказала мама.
— Мама, ты все слышала. Я знаю. Я его видела. То есть её. Солнышко — девочка.
— Не будь дурой! — сказала мама. — Посмотри на него. Ведь это же мальчик. Ну конечно, это мальчик.
— Мама, ну зачем ты все это говоришь? Давай тогда посмотрим Солнышко. Мы сразу все увидим.
— Не смей его трогать! — закричала мама.
Она так вцепилась в Солнышко, что он испугался и закричал.
— У вас все в порядке? Вам что-нибудь принести? — спросил Брюс из-за двери. — Дикси, иди к нам с Джуд на кухню, дай маме отдохнуть.
— Сейчас приду, дядя Брюс. Я тут маме помогаю.
Мы слышали, как он снова прошёл на кухню. Мама раскачивалась взад-вперёд, прижимая к себе Солнышко.
— Ты чудесный мальчик, правда, мой милый? Глупая-глупая Дикси! Как ты можешь быть не мальчиком, моё Солнышко?
— Сними с него подгузник, мама.
— Оставь его в покое!
— Мама, ну посмотри же, — сказала я, хватая Солнышко за ножки и пытаясь сорвать подгузник.
— Прекрати! Не хочу я смотреть, не хочу и не буду! — сказала мама.
— Мама, не сходи с ума! Ты не можешь изображать, будто Солнышко — мальчик.
— Могу.
— И что ты собираешься делать? Навеки укрыть от всех её голую попку? Это же безумие! А когда ты понесёшь её в детскую поликлинику? И ты её собираешься все время одевать, как мальчика? А когда она пойдёт в детский сад? Её там отведут в мальчишеский туалет, расстегнут штанишки, и что она должна делать? Она же не сможет писать стоя.
— Ладно, ладно, уймись, Дикси. Я знаю, что она не может у меня навсегда остаться мальчиком. Мне нужно было всего несколько дней. Разве это так уж много? Я так хотела мальчика! И все приметы и знаки указывали, что у меня будет мальчик, — все гороскопы, все карты. Я была настолько уверена. Я никогда бы ни на кого не променяла вас — девочек, я вас люблю больше жизни, но вы же знаете, как мне всегда хотелось мальчика!
— А УЗИ, мама? Они же тебе сказали, что будет мальчик, — ты нам говорила.
— Сказали. То есть… Я была уверена, что они это скажут. Мне был так нужен мальчик, что я не хотела, чтобы возникли какие-то сомнения. Они такие всезнайки в этих больницах. Поэтому я и сбежала домой, как только они отвернулись. Я не хотела, чтобы они мною распоряжались и толковали мне о девочке, о моей маленькой дочурке. Дочки у меня есть. А теперь я хочу сына. — Она баюкала Солнышко, обхватив ладонью её маленькую головку.
— Но она же не сын.
— Дикси, дай мне немножко повоображать. Ненадолго, пока я соберусь с духом. Я не могу вынести, что все сделала не так. Ты ведь у меня тоже маленькая мечтательница. Ты же знаешь, как это бывает. Не то что другие. Не говори сёстрам!
— Но…
— Дикси, нельзя им говорить. Они подумают, что я рехнулась.
— Я тоже думаю, что ты рехнулась.
— Мартина и так злится, потому что её оторвали от её чёртова Тони. Джуд ещё упрямее, чем всегда. Рошель непрерывно капризничает. Они не поймут этого так, как мы с тобой. Мне нужно всего несколько дней, Дикси. Пожалуйста! Не выдавай меня.
— Хорошо, мама. Я им ничего не скажу. Мама разрыдалась:
— Хорошая моя. Спасибо тебе, тысячу раз спасибо. Так ты обещаешь?
Я нашла носовой платок Брюса и вытерла маме глаза.
— Обещаю, — сказала я. — Но только ненадолго. Нам придётся сказать им очень скоро. Но пока можешь воображать, раз тебе так лучше.
— Ты такая добрая, Дикси. — На глазах у мамы снова выступили слезы. Она приподняла Солнышко и провела его мягкой щёчкой по моей. — Он тебя целует. Он тебя уже очень любит, — прошептала мама. — Ты его любимая старшая сестра.
Мама так и осталась с Солнышком на своём матрасе, как будто их занесло на необитаемый остров. Мартина, Джуд и Рошель приходили их навестить, но мама их отсылала, говоря, что устала и хочет отдохнуть. Она не заметила, что Мартина плакала. Она не заметила, что у Джуд разбит нос. Она даже не заметила, что Рошель вырядилась в свои лучшие (непросохшие) джинсы и блестящий серебряный топ.
Мама хотела видеть только меня. Меня она просила принести ей чашку чая, проводить её в туалет, достать чистые подгузники для Солнышка. Она даже разрешала мне присутствовать при смене подгузников, хотя и клала её спиной ко мне, наклоняясь над ребёнком так, чтобы мне не видно было голую попку Солнышка.
— А теперь я его покормлю, — сказала мама. — Пойди поиграй немного, Дикси. Ты была такой примерной девочкой!
Я чувствовала себя слишком взрослой и солидной для игр. Так приятно было чувствовать себя избранницей, маминой любимицей. Солнышку я тоже нравилась. Я умею обращаться с маленькими. Может быть, я стану нянечкой в яслях, когда вырасту. Нет, лучше открою собственные ясли, и все младенцы будут у меня лежать в белых колыбельках под красными, зелёными, жёлтыми и сиреневыми одеяльцами, так что никто не будет знать, кто здесь мальчик, а кто девочка. Над каждой колыбелькой будут порхать на верёвочках маленькие игрушечные птички, и дети будут тянуть к ним пухлые кулачки, пытаясь поймать.