Прервала эту карьеру болезнь. Я был уволен из армии и устроился в психиатрическую клинику клиническим лаборантом. Но работать в этой должности мне не пришлось. Начался отпускной период, и меня попросили на это время вести истории болезни под руководством опытного врача. Это и определило мою судьбу. На третий день я понял, что попал на свое место. Вскоре меня перевели в ординаторы. Я с остервенением взялся за учебу и уже через полгода мог проводить дифференциальную диагностику на уровне синдромов и симптомов, что было недоступно многим более опытным врачам.
Желание стать профессором оставалось, и через два года меня допустили к научной работе. Тема меня не очень интересовала, но она была «диссертабельна», и я начал усиленно работать, преодолевая отвращение к тому, что делал. Через два с половиной года диссертация была практически готова. Но в это время ВАК, хотя это и были годы застоя, запретил принимать к защите подобные работы, и это было совершенно справедливое решение. Мне бы бросить все это, но я попытался внести в работу какие-то изменения. И все равно ничего не получалось. Начались конфликты с научным руководителем. Т. е. он меня ругал, а я молча переживал.
Восемь лет я не жил, а «тянул лямку». Потом, к счастью, заболел (нарушение мозгового кровообращения в системе вертебробазилярнои артерии на почве гипертонической болезни). Ходить не мог, а мыслительная способность сохранялась. Случайно познакомился с современными взглядами на неврозы. Увлекся психотерапией и решил бросить научную работу. Стал делать то, что мне хочется. Лет через пять накопился отличный материал, который вполне годился для диссертации. И я стал его обобщать.
И тут я заметил тягу сценария Сизифа. Чем ближе я подходил к концу работы, тем тяжелее мне становилось, и появилось неутолимое желание все к черту бросить. На службе относились ко мне к этому времени очень хорошо (все-таки я стал специалистом по психологии общения), иногда позволяли не выходить на работу. Но дело не двигалось. Чтобы я не мог отлынивать, мне дали творческий отпуск. Но и в отпуске не работалось. По три дня, совершенно отупевший, сидел я перед чистым листом бумаги и не мог написать ни одной строчки. Сами понимаете, начала развиваться депрессия. Я решил бросить работу над диссертацией и стал изучать психоаналитическую литературу. Не знаю, чем бы все это кончилось, не попадись мне описание сценария Сизифа у Берна и работ Хорни, где я вычитал сакраментальную фразу невротиков, оправдывавших свои неудачи: «Стоит мне только захотеть…». Тогда я решил: напишу, как получится, а потом умные люди поправят. Так я избавился от одной из отличительных черт невротика — перфекционизма (стремления к совершенству). Я решил во что бы то ни стало докатить свой камень до вершины и стал записывать все что приходило в голову.
Сценарий удерживал меня, но постепенно его тяга становилась все слабее, и я почти уложился в срок. Была большая радость. И хотя потом пришлось пройти через огонь защиты (один ученый совет не принял диссертацию к защите, второй провалил ее на предзащите, и лишь на третьем удалось с успехом и даже с блеском защититься), эти муки, связанные с внешними обстоятельствами, кажутся мне мизерными по сравнению с тягой сценария. Сейчас, думается, я из него выскочил, ибо все, что задумываю, довожу до конца, хотя и приходится преодолевать довольно значительные препятствия. Мне удается публиковать по две книги в год, вести интенсивную лечебную и педагогическую работу, не испытывая особого утомления.
Люди, находящиеся в сценарии «Открытый конец», редко попадают на прием к психотерапевту. Беру его описание из работы Э.Берна.
Модель для этого сценария — история Филемона и Бавкиды. По греческой легенде — это неразлучная, любящая чета, незлобивые и радушные люди. В награду за добрые дела боги превратили их в лавровые деревья. Так, некоторые старики, тихо выполнив свои небольшие задачи, проводят остаток своей жизни в «растительном» существовании, наподобие тихо шумящей на легком ветру листвы деревьев, сидя на лавочке возле дома и обмениваясь с окружающими случайно услышанными где-нибудь новостями. Такова судьба многих матерей, дети которых выросли и разъехались, или пенсионеров, проведших жизнь в труде, ни разу не нарушив правил внутреннего распорядка и родительских предписаний. Вроде бы в таком сценарии нет ничего плохого. Но ведь люди не развили своего таланта, не получили наслаждения от самих себя и тем самым обделили окружающих.
К Библии я прибегаю чаще всего при работе как с верующими, так и с неверующими. Образные и поэтические сравнения, которые я нахожу в ней, позволяют хорошо иллюстрировать психотерапевтические идеи. Их число неимоверно велико как в Ветхом, так и в Новом завете.
Так как в процессе личностно ориентированной психотерапии приходится разрушать ложные моральные ценности пациента, т. е. фактически лечить его больную совесть, следует показать, что наши ценности не только не противоречат библейским заповедям, но, наоборот, позволяют их исполнять. И здесь знание Библии и психотерапевтическая трактовка ее основных положений позволяют добиться значительных результатов.
Из Ветхого завета наиболее часто я использую Пятикнижие Моисеево, притчи Соломоновы, Екклесиаст, Премудрость Соломона и Премудрость Иисуса, сына Сирахова. Приходится только удивляться мудрости людей, живших несколько тысяч лет назад и предвосхитивших некоторые выдающиеся открытия современной науки. Хочу подчеркнуть, что я атеист и считаю, что только наука может понастоящему объединить всех людей, ибо наука изучает Законы природы и общества, которым подчиняются все люди без исключения. Ведь если погрузят незащищенную руку в кипящую воду и православный, и католик, и баптист, и иудей, и магометанин, у всех у них будет ожог! К сожалению, религиозная практика нередко разъединяет людей и народы. На одной из конференций всерьез обсуждались проблемы православной психотерапии. Мы, кажется, это уже проходили. У нас были и мичуринская биология, и марксистсколенинская философия. Но в свое время именно религия предопределяла прогресс и объединение человечества. Сейчас же, помоему, очередь науки!
Пятикнижие Моисеево
Итак, сотворил Бог землю за шесть дней, а седьмой день отдыхал. И нам следует, поскольку мы — создания Божий, шесть дней творчески работать, а седьмой день отдыхать. Современной психологией выделены только две положительные фундаментальные эмоции: интерес и радость (Изард К., 1980). Интерес — единственная эмоция, при которой возможна продуктивная творческая деятельность. Последняя оказывает положительное влияние на здоровье, сопровождается наиболее экономичной тратой энергетических ресурсов. Только творческая работа может дать чувство радости, а эмоция радости, по современным данным, — оптимальная эмоция, при которой лучше всего идут восстановительные процессы в организме. Соотношение между интересом и радостью 6:1.
Хочу подчеркнуть, что Бог после того, как чтото сделал, оценивал свою работу, и каждый раз оставался доволен. Современные нейрохирургические исследования показали, что 35 % зон головного мозга стимулируются положительными эмоциями. Эмоцией интереса стимулируются 30 % зон, а эмоцией радости — 5 %. Библия установила ритм работы и отдыха и указывает, что труд должен быть творческим, тогда человек будет доволен результатами своего труда. Мук творчества не бывает, муки возникают, когда нет творчества. Отсюда вырисовывается задача психотерапии — помочь пациенту найти или интересную работу, или интерес в работе. А эти идеи примыкают к экзистенциальному анализу, который видит смысл жизни прежде всего в осуществлении созидательных ценностей, затем ценностей переживания, а когда приходится пострадать, то и здесь можно найти смысл.