Пустынным снегом занесен,
И ярко светится окошко,
И в шалаше и крик и шум;
Медведь промолвил: «Здесь мой кум:
Погрейся у него немножко!»
И в сени прямо он идет
И на порог ее кладет
(сон продолжает углубляться — медведь уже заговорил человеческим голосом. — М.Л.).
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?., за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый…
Опускаю описание других чудовищ.
Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж гостей
Того, кто мил
(для «ОНО». — М.Л.)
и страшен ей
(для «СВЕРХ-Я». — М.Л.),
Героя нашего романа!
Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.
Он знак подаст: и — все хлопочут;
Он пьет: все пьют и все кричат;
Он засмеется: все хохочут;
Нахмурит брови: все молчат;
Так он хозяин, это ясно.
И Тане уж не так ужасно,
И любопытная, теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя, встает;
Все встали; он к дверям идет.
И страшно ей; и торопливо
Татьяна силится бежать
(«СВЕРХ-Я». — М.Л.),
Нельзя никак; нетерпеливо
Метаясь, хочет закричать;
не может; дверь толкнул Евгений
(работа «ОНО». — М.Л.);
И взорам адских приведений
Явилась дева; ярый смех
Раздался дико; очи всех,
Копыты, хоботы кривые,
Хвосты хохлатые, клыки,
Усы, кровавы языки,
Рога и пальцы костяные,
Все указуют на нее,
И все кричат: мое, мое!
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг…
Читая эти строки, я вдруг увидел, как молодой человек в общественном транспорте обнимает свою подружку. Она с восхищением смотрит на него. И вся шайка (пассажиры) исчезают. Это очень красивая сцена. Не осуждайте их! Не мешайте им! Лучше украдкой полюбуйтесь ими и поучитесь у них так относиться к своим мужьям и женам, когда остаетесь наедине. Но вернемся к сну Татьяны.
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит
(тут вмешалось «СВЕРХ-Я». — М.Л.),
За нею Ленский; свет блеснул;
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит
(фрустрационное поведение. — М.Л.);
Татьяна чуть жива лежит.
«ОНО» и «СВЕРХ-Я» продолжают скандалить. В жизни, особенно нашей, когда мораль претерпела существенные изменения, хотя бы во сне побеждает «ОНО». Но тут XIX век.
Спор громче, громче; вдруг Евгений
Хватает длинный нож и вмиг
(символ фаллоса. — М.Л.),
Повержен Ленский; страшно тени
Сгустились; нестерпимый крик
Раздался… хижина шатнулась…
И Таня в ужасе проснулась…
«СВЕРХ-Я» даже во сне не дало довести дело до конца. Но Татьяна не очень закомплексована. У сильно невротизированных личностей и ханжей символика более сложная, и вытянуть из сновидений реальность достаточно трудно. З.Фрейд создал символику сновидений и расшифровывал истинный сигнал. Фрейд считал, что в норме неизрасходованная энергия «ОНО» направляется на творческую деятельность (сублимация) или представляется в виде механизмов психологической защиты и симптомов невроза. Психоанализ позволяет продуктивным образом разрядить энергию «ОНО» и избавить человека от невроза.
Ханжи совершенно несправедливо обвиняли Фрейда в пан-сексуализме, так как он в термины «сексуальное», «либидо» вкладывал совсем другое содержание. Он просто призывал правильно удовлетворять прямой сексуальный инстинкт, указывая, что его можно очень долго подавлять и сублимировать, но кое-что необходимо использовать по прямому назначению.
Три основных инстинкта — пищевой, оборонительный и сексуальный — Фрейд разделил на два: эрос — инстинкт любви, ведущий к соединению, и танатос — инстинкт смерти, ведущий к разобщению, разрушению.
Пищевой инстинкт он распределил между эросом и танатосом. Когда мы поглощаем пищу, можно наблюдать действие эроса, диссимиляция — проявление тана-тоса. Дружеские отношения — проявления эроса, враждебные — танатоса.
3. Фрейд описал четыре фазы развития сексуальности: орального каннибализма, анального садизма, фаллическая и зрелой сексуальности.
I фаза — орального каннибализма — связана с сосательным рефлексом и имеет огромное биологическое значение, ибо способствует выживанию. Если она затягивается, то в дальнейшем может проявиться грубой оральной сексуальной патологией. В более мягкой форме сохраняется в виде чрезмерного влечения к еде, выпивке, курению, болтовне с чрезмерной артикуляцией. Одна из моих пациенток, женщина 35 лет с выраженной депрессивной симптоматикой, рассказала, что до 28 лет у нее не возникало проблем, ибо по вечерам она часами «висела» на телефоне, болтая с подругами. Когда те обзавелись семьями, она стала страдать от одиночества. Трагедия ее заключалась в том, что влечения к мужчинам она не испытывала. В норме рот остается одной из эрогенных зон, и у зрелых личностей сексуальное сближение начинается с разговоров и поцелуев.
II фаза — анального садизма — проявляется стремлением детей подольше сидеть на горшке. В биологическом плане она полезна, ибо приучает детей к опрятности. Задержка на этой стадии может привести к гомосексуальным нарушениям. В мягкой форме она проявляется так называемым анальным характером, характерные черты которого — аккуратность, бережливость и упрямство. Фрейд описывал анальные семьи.
III фаза — фаллическая. Биологической необходимости в ней нет, но она связана в выбросом в кровь половых гормонов. В это время происходит половая идентификация. Отмечается внимание к половым органам в виде детской мастурбации, которая проходит сама по себе. Часто запретами родители привлекают внимание детей к данной зоне. Это ведет к задержке развития на этой стадии, что может проявляться онанизмом как сексуальным расстройством. В норме раздражение половых органов остается одной из форм предварительных ласк.