Мы понимали, что нужно говорить о папе и о том, что ждет нас в будущем, но никому не хотелось нарушать спокойствие. Мы с Грейс легли в обычное время. Вообще-то мне надо было дочитать книжку о королеве Елизавете Английской для работы по Тюдорам, но история не лезла мне в голову.
Я опустилась на колени перед ящиком с книгами и стала перебирать знакомые корешки. Вот большая растрепанная книжка детских стихов с оторванным корешком и пугающе-странными картинками: пляшущие коровы, слепые мыши и девочки с гигантскими пауками. Я перелистывала страницы этого фантастического мира, где свиньи ходят на рынок, дети живут в башмаках, а луна сделана из зеленого сыра.
Мне вспомнилось, как папа заводил нудным голосом: «Так мы пляшем возле сливы» или «Есть у меня лошадка». Он никогда не сажал меня к себе на колени – я должна была слушать, сидя на корточках у его ног.
– Помнишь, как папа читал нам детские стишки? – спросила я Грейс.
– Мне не нравилось, потому что они страшные. А папа шлепал меня и говорил, что нечего быть такой нюней.
Я спросила, помедлив:
– Грейс, а ты любишь папу?
– Конечно! – сказала Грейс.
– Но иногда и ненавидишь?
– Никогда! – Грейс была, похоже, шокирована.
– Даже когда он себя особенно мерзко ведет? Он ведь говорит тебе еще больше гадостей, чем мне.
– Да, но это потому, что я тупая.
– Никакая ты не тупая. Знаешь, я его ненавижу.
– Пру, нельзя так говорить – он же сейчас болен.
– И что, стал он от этого лучше? Тебе не было за него стыдно перед медсестрой?
– Она такая милая, – сказала Грейс. – Я бы тоже хотела быть медсестрой. Я бы ухаживала за больными, помогала им почувствовать себя лучше, и они бы меня за это любили. Если я не смогу сдать экзамены на настоящую медсестру, я, может быть, смогу устроиться нянечкой в дом престарелых, ухаживать за стариками.
– А за отцом ты будешь ухаживать?
– Ой! Нет, я не смогу! Наверное, он мне не разрешит.
– А кто же за ним будет ухаживать?
Меня замутило от ужаса. Неужели это буду я?
Грейс давно уснула, а я все еще не могла сомкнуть глаз. Я слышала, как мама пошла спать, но, выйдя в туалет, увидела свет у нее в спальне. Она сидела в своем розовом халате на краю постели и неподвижно смотрела в пространство.
– Мама!
– Пру, детка! – Слезы полились у нее по щекам.
– Не плачь, мама! – Я села с ней рядом и обняла за пухлые плечи. – Может быть, папа совсем поправится, медсестра же сказала, что так бывает.
– Может быть, – сказала мама, хотя никто из нас в это не верил. – Я все пытаюсь сообразить, что мне делать. Прямо не понимаю, что со мной. Наверное, это оттого, что я так долго прожила с папой. Он всегда командовал, а я только делала, что он говорил, и теперь у меня голова совсем не соображает. Особенно сообразительной я вообще-то никогда не была, не то что вы с отцом. Я так восхищалась вашим папой, когда он заходил к нам купить пирожок и сосиску в тесте – я работала тут в булочной, знаешь, где теперь китайцы. Он столько знал, у него было столько книг! Он был из другого мира.
– Значит, ему приглянулась хорошенькая продавщица в булочной, а то бы он не сделал тебе предложения. – Я погладила ее плечо.
– Я никогда не была хорошенькой, детка. И первый шаг сделал не ваш отец, а я. Набралась храбрости и спросила, не нужно ли ему протереть полки и помыть полы в магазине. А потом я приготовила ему обед. Так все и началось.
– И с тех пор ты все трешь, моешь и готовишь. Ничего, мама, все обойдется. Мы будем все делать вместе.
– Я не знаю, с чего начать. Не знаю, как буду справляться, когда отца выпишут из больницы.
– Я тебе помогу, мама. – Я набрала в грудь побольше воздуха. – Если за папой придется ухаживать, думаю, у меня получится.
Мне так стеснило грудь, что я с трудом выговаривала слова. Мама покачала головой.
– Нет, – твердо сказала она. – Это единственное, что я знаю точно. Ты еще ребенок, хотя и умница, и я не допущу, чтобы ты взвалила на себя такой груз. Да тебя и не будет дома днем. Ты будешь в школе.
Я уставилась на маму.
– Тебе придется пойти в школу, Пру. И Грейс тоже. Папа теперь не сможет вас учить, а я уж точно с этим не справлюсь. Вам столько нужно знать для этих экзаменов. Мы не можем нанять вам репетиторов по всем предметам, у нас просто нет таких денег.
– Мама, прости, что я взяла те деньги на мисс Робертс.
– Ладно уж. Ты ведь больше так не будешь. Я столько лет мучалась оттого, что у вас так мало карманных денег. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы вы тратили их на что-нибудь разумное, а не на эти дурацкие кружевные тряпки.
– Я понимаю. Просто… мне так хотелось.
– Конечно, хотелось. Думаешь, мне никогда ничего не хочется? – Мама увидела мои изумленные глаза и вдруг расхохоталась. – Не кружевного белья, конечно. Эти твои штучки мне даже на коленку не налезут. Но у меня тоже есть мечты. Не одежда – на мою фигуру жалко тратиться. – Мама презрительно похлопала себя по бедрам, как будто это толстые глупые звери, с которыми она ничего не может сделать. – Но я так люблю всякие штучки для дома, знаешь, все эти приспособления, которые облегчают жизнь. И потом, господи ты боже мой, как бы мне хотелось телевизор, как у всех. Я пыталась доказать папе, что там много полезных образовательных программ, но он и слышать не хотел. Ему бы только книги, книги, книги. Но он должен понять, что вы не можете научиться всему только из книг. Тебе нужно ходить в школу, чтобы подготовиться к экзаменам на аттестат зрелости. Грейс тоже пора начинать – она не так быстро все схватывает.
Я много лет умоляла папу отдать меня в школу. Я обожала читать книжки про школу. Проглотила всю серию Элинор Брент-Дайер про школу Шале, от души смеялась над «Закадычными друзьями» Анжелы Брэзил, подружилась с «Близняшками в школе Св. Клары», и, конечно, ходила в школу Хогвартс с Гарри Поттером. Но все это были, разумеется, старомодные школы, к тому же выдуманные.
Я вспомнила нашу районную школу Вентворт – мрачное бетонное здание в трех кварталах от дома, – и никак не могла представить, как она выглядит внутри. Там даже на школьный двор не заглянешь, потому что он окружен высоким сплошным забором, по верху которого пущена страшная колючая проволока. Не знаю уж, чтобы не ворвались бандиты или чтобы не разбежались ученики.
Я представила, как вхожу в это унылое здание, и спросила:
– Но это будет не Вентворт, правда?
Мальчишки из Вентворта иногда с шумом и руганью врывались в наш магазин, раскидывали книги и спрашивали у отца всякие непристойные названия. Он выпроваживал их и грозился вызвать полицию. Несколько раз он пытался звонить в школу и жаловаться, но учителя, по его словам, были такие же хамы, как дети.