Я добираюсь до путей. Дрю еще там, лежит в неестественной скрюченной позе на земле. Я кладу его руку на свое плечо и наполовину поднимаю, наполовину тащу его в больницу.
* * *
Вернувшись домой, я быстро иду в ванную, чтобы смыть кровь – несколько костяшек разбиты от ударов о лицо Дрю. Значит, Дрю – один из нападавших, а второй, конечно, Питер. Но кто же третий? Точно не Молли – она не настолько высокая и физически развитая. На самом деле есть лишь неофит с похожей фигурой. Эл.
Я смотрю на свое отражение, словно боюсь увидеть в зеркале Маркуса, который таращится на меня. В уголке моего рта – порез. Неужели в какой-то момент Дрю врезал мне в челюсть? Не важно. Провал в памяти? Что ж, ну и пусть… Важно то, что Трис дышит. Я держу ладони под холодной водой, пока она не становится прозрачной, затем вытираю их полотенцем и направляюсь к холодильнику за льдом. Поднеся ей лед, я понимаю, что Трис очнулась.
– Твои руки, – замечает она.
Нелепо и глупо переживать о моих ссадинах, когда сама она болталась над пропастью, подвешенная за горло.
– Мои руки, – с раздражением говорю я, – не твоя забота.
Я наклоняюсь над ней, проводя упаковкой льда под головой, где я недавно нащупал синяк. А она умудряется слегка коснуться моего рта кончиками своих пальцев. Никогда не думал, что можно почувствовать прикосновение как прилив энергии. Ее пальцы – мягкие, изящные.
– Трис, со мной все в порядке.
– Как ты там оказался?
– Возвращался из диспетчерской. Услышал крик.
– Что ты с ними сделал?
– Полчаса назад сдал Дрю в лазарет. Питер и Ал убежали. Дрю заявил, что они просто хотели тебя напугать. По крайней мере, мне кажется, что он пытался сказать именно это.
– Ему сильно досталось?
– Жить будет. Но в каком состоянии – судить не берусь, – отвечаю я и сплевываю.
Мне не стоило показывать ей эту сторону, которая получает дикое удовольствие от боли Дрю. У меня вообще не должно было быть такой стороны. Трис тянется ко мне и сжимает мою ладонь.
– Хорошо, – шепчет она.
Я пристально смотрю на нее. У нее тоже есть темная сторона, по крайней мере, должна быть. Когда она победила Молли, у нее был беспощадно-яростный вид, и я предположил, что она способна продолжить бой с любым противником – даже если тот будет валяться без сознания. Возможно, мы с ней одинаковые.
Ее лицо искажается, морщится, и она тихо всхлипывает. Обычно, если при мне кто-нибудь плачет, я чувствую себя неловко, мне хочется убраться восвояси и свободно вдохнуть. Но с ней я ощущаю себя по-другому. С ней я не переживаю, что она слишком многого от меня ожидает или что ей вообще от меня что-то нужно.
Я сажусь на пол, чтобы мы были на одной высоте, и внимательно за ней наблюдаю. Затем я осторожно дотрагиваюсь до ее щеки, стараясь не давить на формирующиеся синяки. Провожу большим пальцем по ее скуле. У нее теплая кожа.
Я не могу подобрать правильное слово, чтобы описать, как она выглядит, но даже сейчас, когда ее лицо частично опухло и побледнело, в ней есть нечто необыкновенное, то, чего я раньше никогда не встречал. В этот момент я готов принять неизбежность своего чувства, хотя и не с радостью. Мне необходимо с кем-то поговорить. Кому-то довериться. И по непонятной причине я знаю, что это будет Трис. Для начала нужно сказать ей свое имя.
* * *
Я подхожу к Эрику в очереди за завтраком и стою позади него с подносом, пока он длинной ложкой накладывает на тарелку яичницу.
– Если бы я признался тебе, что на одного из неофитов напали трое других неофитов, ты будешь переживать? – спрашиваю я.
Он сдвигает яичницу на одну сторону своей тарелки и поднимает плечо.
– Меня будет волновать, что их инструктор не в состоянии контролировать своих подопечных, – отрезает Эрик, пока я кладу в свою тарелку кашу.
Он смотрит на мои разбитые костяшки.
– Меня будет беспокоить, что данное гипотетическое нападение является вторым нападением под надзором этого инструктора… в то время как у урожденных лихачей нет подобных проблем, – продолжает он.
– Естественно, что напряжение между перешедшими из других фракций сильнее – они не знают ни друг друга, ни Лихачество. Кроме того, они выросли в совершенно разных условиях, – возражаю я. – А ты их лидер, разве они не должны быть «под твоим контролем»?
Эрик берет щипцами кусок хлеба и кладет его рядом с яичницей. Затем наклоняется к моему уху и шепчет:
– Ты стоишь на тонком льду, Тобиас. Ты споришь со мной при всех, «теряешь» данные симуляций, симпатизируешь более слабым неофитам. Теперь даже Макс со мной согласен. Если и было совершено какое-то нападение, то не думаю, что он был доволен твоими действиями. Возможно, Макс будет не против того, что скоро я предложу снять тебя с твоей должности.
– Тогда вы останетесь без инструктора по посвящению за неделю до конца церемонии.
– Я и сам прекрасно справлюсь.
– Могу только представить, что бы стало под твоим руководством, – отчеканиваю я, щурясь. – Нам бы вообще не пришлось сокращать количество мест. Неофиты бы сами передохли или переметнулись бы в другую фракцию.
– Веди себя поосторожнее и расслабься, – бурчит Эрик.
Он доходит до конца очереди и опять поворачивается ко мне.
– Условия соревнования создают напряжение, Четыре. Естественно, что оно должно сниматься, – произносит он и слегка улыбается, растягивая кожу между своими проколами. – Атака в реальных условиях показала бы нам, кто из неофитов сильный, а кто – слабак. Не задумывался об этом? А ведь тогда нам не нужно будет полагаться на результаты испытаний, и мы сможем принять более взвешенное решение о том, кому в Лихачестве не место. Да, кстати, я имею в виду чисто гипотетическое нападение, Четыре.
Смысл ясен: выжив, Трис будет считаться слабее, чем остальные новички. Ее объявят одним из первых претендентов на исключение. Эрик не помчится на помощь жертве, он, скорее, выступит за ее изгнание из Лихачества, как и было в случае с Эдвардом, который ушел сам. Не хочу, чтобы Трис была вынуждена стать изгоем.
– Правильно, – мягко соглашаюсь я. – Хорошо, что в последнее время у нас все спокойно.
Я наливаю молоко в кашу и направляюсь к своему столу. Эрик оставит Питера, Дрю и Эла безнаказанными, а все, что могу сделать я, либо выходит за рамки моих полномочий, либо влечет за собой серьезные последствия. Но вероятно, мне не придется разбираться с проблемой в одиночку.
Я водружаю поднос между тарелок Зика и Шоны и говорю:
– Мне нужно, чтобы вы мне кое с чем помогли.
* * *
Когда интерпретация результатов пейзажа страха закончена и неофиты отпущены на обед, я отвожу Питера в помещение для наблюдений рядом с пустой комнатой для симуляций. Там рядами поставлены стулья, предназначенные для новичков, которые будут ожидать вызова на финальную проверку. Там уже собрались мои друзья – Зик и Шона.