Он медленно выпил чашку чая. Улучив момент, тайно проглотил две таблетки феназепама и пошел спать. Лежал с похоронным выражением на лице. Тело постепенно начало теплеть, расслабляться. Последними подконтрольными мыслями были: «Что я сделал! И откуда это «кири-куку, царствуй, лежа на боку»? С чего это вдруг прицепилось? Пословица, что ли, какая-то?» Так и не сделав окончательного вывода, Всеволод Васильевич провалился в тягостный сон.
Последующие дни невольный преступник все-таки суеверно ждал для себя неприятностей — и дождался.
Часов в одиннадцать утра прозвучал требовательный телефонный звонок. «Меня. Они», — внутренне поджимаясь и готовясь к борьбе за свободу, определил Слепаков. Снял трубку, нахмурясь и стиснув челюсти. Приятный мужской голос бодро спросил:
— Слепаков Всеволод Васильевич?
— Да, это я, — с натужным достоинством пожилого заслуженного человека подтвердил Слепаков.
— Вас беспокоит старший оперуполномоченный по уголовным делам капитан Маслаченко.
— Слушаю, — после паузы якобы недоуменно произнес Всеволод Васильевич.
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Мне? Вопросы? — старательно удивился Слепаков. — По какому поводу?
— Не могли бы вы подойти к четырнадцати часам в управление… Знаете где?
— Да, конечно.
— Второй этаж. Комната одиннадцать. — Трубка цокнула, замолчала, пошли гудки.
Возле Управления МВД тесно, вдоль и поперек стояли запыленные многочисленные «Жигули», несколько старых и пара новеньких иномарок — очевидно, автомобили сотрудников полиции. Навстречу вышли трое молодых людей и один пожилой, одетые в гражданскую одежду. Самый разудалый, развязный, коротко стриженный, рассказывал что-то смешное с матерком, остальные смеялись. Пожилой хрипел: «Да ну вас на хрен, хлопцы, мне бы поспать… С бодуна башка чугунная…» Потом выбежал еще один в спортивном костюме, хлопнул дверцей «Ауди» и умчался в мгновение ока. Втиснувшись в «жигуленка», не спеша, поехали четверо.
«Кого-то брать», — с сосущей сердце тоской подумал Слепаков.
За стеклянной перегородкой пропускного пункта сидел у телефона офицер в полицейском кителе и разговаривал с вооруженным коротким автоматом толстым и усатым бойцом восточного типа в камуфляже. Проверили паспорт, сказали: «Второй этаж, идите». Постучав и войдя в одиннадцатую комнату, Слепаков увидел сначала молодую женщину — плохо причесанную блондинку, с довольно унылым видом работавшую на компьютере, а затем, за другим столом, симпатичного, тоже светловолосого крепыша лет тридцати, в клетчатой рубашке с подвернутыми рукавами. Он перебирал какие-то папки.
— Слепаков? Возьмите стул, пожалуйста.
Слепаков взял стул у стены, присел напротив.
— Капитан Маслаченко? — спросил в свою очередь. — По какому по…
— Вы работаете? — перебил его оперуполномоченный. — Внештатный консультант? На пенсии по выслуге лет? Так. Карточку москвича имеете? Ага, хорошо. И паспорт с вами? Прекрасно. Дело в том, — Маслаченко глянул краем глаза в слепаковские документы, — Всеволод Васильевич… что вблизи от вашего дома во вторник, двенадцатого июля, обнаружили тело убитого гражданина Республики Молдова… — опять справился в каком-то листе, — Джордже… в общем, Георгия Ботяну, восемьдесят первого года рождения, работавшего по обслуживанию оптового рынка… Вот такие у нас события. Регистрация у него просрочена. Вы никогда не встречались с этим Ботяну, Всеволод Васильевич?
— Ни-ког-да, — отчетливо произнес Слепаков, раздельно выговаривая слоги и тем подчеркивая абсолютную невозможность его знакомства с каким-то погибшим гражданином Молдовы.
— А вы не выходили из дома двенадцатого июля в середине дня от одиннадцати до двух часов?
— Да, был на улице, в магазине. Подходил к газетному киоску. («Эх, зачем сказал про киоск! Сейчас спросит про газету… какую покупал, тогда — все…») Потом ездил на электропродажу… то есть распродажу всяких деталей… Попал под дождь… Приехал домой…
— Замечательно. — Опер что-то писал, слушая Слепакова. — Значит, мимо угла дома номер восемь и номер…
— Простите, господин следователь, — насыщенным металлическими обертонами, как бы едва сдерживаемым голосом заговорил внештатный консультант, — в чем вы меня хотите обвинить? Я никогда не встречал никакого Жоржа из Молдовы. Тем более не понимаю, какое отношение я могу иметь к его уб… к его смерти.
— Никто вас ни в чем не собирается обвинять.
— Значит, я могу идти?
— Конечно. Вы свободны идти куда хотите, раз вы никогда не встречались с Ботяну.
Слепаков хотел встать, но внезапно ему ударило в голову: почему его вызвали? Почему вопросы задают именно ему, а не нескольким сотням жильцов, обитающим в соседних домах? А может быть, многих вызывали, как и его? А если нет? В чем тогда смысл его допроса? Что про него пронюхали?
— Вы, конечно, свободны, Всеволод Васильевич, — продолжил столь же приветливым тоном оперуполномоченный. — Я верю, что вы не знали и никогда не сталкивались с этим парнем. Но вот гражданин Хлупин утверждает, будто бы видел вас близко от места нахождения убитого и именно в то время, после одиннадцати часов.
— Я не знаю, кто такой Хлупин.
— Вы не знаете Хлупина? Соседа, занимающего квартиру под вашей квартирой?
Слепакову, наверно, судьба устроила в этот день грандиозное испытание на выдержку, сообразительнось, увертливость и способность переносить самые неожиданные, грозящие ему новости. «Ясно, старший лейтенант точно знает, что бандюгу из Молдовы угробил я. Этот бегающий столько лет придурок меня заметил, проскользнув в тот день мимо. Но ведь нужно доказать, что он видел именно меня, а не кого-нибудь еще, черт бы его, гада, уволок…» — думал торопливо, но как-то очень холодно и сосредоточенно Слепаков.
— Я не знаю никого, кроме соседа, живущего рядом с моей квартирой, Званцова. Знаю также его жену. Слышал, что нашу дежурную по подъезду зовут Тоня. Антонина Кулькова. Больше никого в доме не знаю ни по имени, ни по фамилии.
— Допустим. Но гражданин Хлупин утверждает, будто видел вас близко от места…
— А почему поганец сам оказался там, где прирезали Джорджа с просроченной регистрацией? Может, он и есть главное действующее лицо и специально наводит напраслину на честных людей? Вам такое не приходило на ум?
Симпатичный Маслаченко засмеялся и закивал:
— Вполне подходящая версия. Сам убил, потом побежал и сделал заявление на совершенно неповинного человека. Такое в нашей практике тоже бывает. Но — редко.
Слепакова уже трудно было сдержать в его внезапном вдохновении при множестве возникающих в голове версий. Соображение его усиленно работало.
— Кто видел Хлупина в том месте, в тот день и час? Где его свидетель? Нету? — распалившись, гневно и грозно вопросил Слепаков. — Тогда пошел ваш Хлупин, знаете куда?