После обычных официальных вопросов Сидорин приступил к дознанию по существу дела. Вернее, нескольких дел сразу.
— Такого-то числа июля текущего года от вас поступало заявление в управление полиции. Там указывалось: делая оздоровительную пробежку, вы видели гражданина Слепакова вблизи того места, где обнаружили тело убитого Ботяну. Поступало от вас заявление?
— Да.
— Слепаков с женой проживали этажом выше?
— Да… теперь не проживают… — как-то оцепенело добавил Хлупин и побледнел.
Холодно посмотрев на него, Сидорин продолжил:
— Вы бегаете по утрам для поддержания физической формы. По какому маршруту?
— Обычно через сквер и трамвайные пути, вниз, к реке. Потом вдоль берега до забора правительственных дач и обратно.
— Насколько мне известно, Ботяну нашли в противоположной стороне от вашего маршрута. Как же это вы заметили Слепакова?
— Иногда я меняю маршрут. Бегу вдоль бульвара, а потом вниз, к реке.
— Значит, именно в день убийства вы решили изменить маршрут. Чтобы увидеть Слепакова?
— Да нет. Просто совпадение.
Не спрашивая разрешения у хозяина, капитан достал сигареты, зажигалку. Долго, с досадой, неудачно щелкал. Когда закурил, придвинул вместо пепельницы стеклянную вазочку, зеленую, для коротких букетов.
— А вы сами знали убитого Ботяну? — снова спросил Сидорин, небрежно пуская дым.
— Не знал. — Хлупин сделал скучное лицо.
— А вот свидетель без определенных занятий Григорий Гутержиков утверждает, будто вы знали Ботяну. Незадолго до его смерти он два раза видел вас разговаривающим с этим молдаванином. Кстати, вором и наркоманом, по оперативным сводкам.
— Это вранье. Если от Гришки-бомжа, то тем более… Он за бутылку пива соврет что угодно.
— Хлупин, вы распространяли по двору слухи, будто бы Слепаков отравил вашу собаку… э… бассета.
— Бассета? Да, у меня была собака бассет. Но я никогда не распространял слухи, что ее отравил Слепаков.
— Это утверждает дежурная в вашем подъезде Кулькова.
— Она сама всем болтала про Слепакова направо и налево.
— Может быть, устроить вам очную ставку и перекрестный допрос в присутствии других свидетелей?
Хлупин потемнел, нахмурился. Такая перспектива ему, как видно, не очень понравилась.
— Как хотите, — пробормотал он. — Устраивайте.
— Пусть все, что я перечислил, пока не доказано. Но мотив для проявления неприязни, даже ненависти по отношению к Слепакову у вас был. Если Слепаков и виновен в смерти Ботяну, то нападение Ботяну на Слепакова могло произойти по вашей наводке. Так?
— Докажите, — еще больше помрачнел бывший прапорщик. — Я не пойму что-то, я кто? Обвиняемый? Или потерпевший?
— Вы, конечно, не обвиняемый пока. Вы потерпевший и… кое в чем подозреваемый.
— В чем же меня подозревают? Не понимаю.
— Не понимаете? — переспросил Сидорин, снова обращая к Хлупину откровенно неприязненный взгляд, и со злостью затушил в вазочке сигарету. — Скажите, гражданин Хлупин, у вас была интимная связь с женой Слепакова?
Хозяин квартиры вздрогнул и затравленно зыркнул в дальний угол, будто хотел там спрятаться.
— Н-но я… — неуверенно начал он.
— Да или нет?
— Полиции обязательно это знать?
— Полиция не из любопытства интересуется. А для того, чтобы сделать правильные выводы в ходе следствия, — повысив голос, пояснил Сидорин уклончивому экс-прапорщику. Повернув голову к стажеру, присутствовавшему в качестве писца, сказал: — Пиши подробно. Так была связь или нет?
— Да, была, — по лицу Хлупина расползлись бурые пятна.
— Я беседовал в больнице с Зинаидой Гавриловной Слепаковой, — продолжал Сидорин. — Она утверждала, что связь с вами произошла из-за принудительных мер, примененных к ней. Вы знаете, как квалифицируется физическое воздействие на женщину при склонении ее к половой связи? Изнасилование. Карается сроком до семи лет строгого режима. Как Слепакова попала сюда в первый раз?
— Она пришла добровольно. Вместе с дежурной по подъезду.
— Антониной Кульковой?
— Да. Кулькова сказала: «Зина… Зинаида Гавриловна хочет подтвердить, что ее муж не травил твою собаку».
— Значит, все-таки объявляли Слепакова виноватым в отравлении собаки, хотя и вы, и Кулькова наверняка знали: Слепаков здесь ни при чем. Что дальше?
— Кулькова предложила выпить кофе.
— И Слепакова согласилась?
— Согласилась.
— Кто готовил кофе?
— Кулькова. Она принесла из кухни чашки с напитком.
— И после кофе вы принудили Слепакову с вами…
— Я не принуждал. Она не сопротивлялась.
— Вы, гражданин Хлупин, прикидываетесь… гм… чудаком. Вы не поняли, что в кофе добавлен клофелин или другое расслабляюще-наркотическое средство?
— Я ничего в кофе не добавлял. У меня нет клофелина.
— И все-таки вы воспользовались ненормальным состоянием женщины… (Петракову.) Да пиши ты, чего уши развесил!.. Так вот, сексуальные действия с применением снотворных, расслабляющих и наркотических средств, обманом предложенных жертве, являются тяжким преступлением, караются законом наравне с групповым изнасилованием. Срок от семи до пятнадцати строгача.
— Повторяю, я ничего не знал и не добавлял в кофе! — крикнул Хлупин.
— Ну да, только пользовался телом женщины, которая не могла сопротивляться или позвать на помощь! — тоже переходя почти на крик, бросил Хлупину капитан.
Хлупин выскочил из-за стола, уронив ветхий стул, чуть было не рассыпавшийся. Он отбежал к двери на балкон, прижался спиной к стеклу. Его зеленовато-бледное лицо выражало панический ужас.
— Зина и потом приходила ко мне. Я ее не заставлял, не запугивал. Она сама, — говорил, трясясь как в ознобе, Хлупин.
— Мы еще выясним, кто ее заставлял и кто запугивал. И виновные понесут соответствующее наказание. — Сидорин слегка поостыл, вспомнив, что бедной Зинаиды Гавриловны нет в живых, прямых свидетелей нет, а вещественными доказательствами он не располагает. «Эх, спохватился… — упрекнул себя внутренне капитан. — А то бы я этого подлеца и консьержку живо оформил для следствия».
— Сядьте, — мрачно предложил он Хлупину.
Тот поднял стул, сел несколько в стороне от стола, скрестив на груди руки.
— Я лежал в больнице после сердечного приступа. Я думал, вы будете опрашивать меня как потерпевшего. Меня хотели убить, — сказал Хлупин с трагической интонацией, которая Сидорину показалась смешной.
«Ага, еще бы… Страсти какие… — рассуждал про себя издевательски опер. — Ты по утрам пробежки совершаешь, не куришь, не пьешь, сидишь на диете… А тут к предкам тебя отправить пытались… Ай-ай… Чуть все насмарку не пошло…»